Мой родной Дом учёных

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Воспоминания
директора Центрального Дома ученых
Российской академии наук
профессора
Шкаровского Виктора Степановича
о деятельности ЦДУ РАН

МОЙ РОДНОЙ ДОМ УЧЕНЫХ
(100 лет)

УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ ЧЛЕНЫ ДОМА УЧЕНЫХ!

Эта книга написана, в основном, для членов нашего Дома ученых.

В форме исторической справки в книге отражена работа сотрудников, творческих коллективов Дома ученых, наши успехи и сложности, преодолеваемые коллективом сотрудников.

Здесь вы увидите фотографии многих уважаемых и известных людей, посетивших наш Дом ученых.

Так как эта книга не является коллективным творчеством, то я позволил себе отразить только личное впечатление и видение работы Дома ученых.

Хочу всем Вам, дорогие читатели, сказать: если бы ЦДУ не был в составе Министерства науки и высшего образования России и не имел бы такой психологической и юридической поддержки с его стороны, то неизвестно, смогли бы мы с Вами отстоять и выдержать натиск со стороны многих «крутых» приватизаторов.

Второе, что помогает материально и морально выжить, — это любовь и полная отдача сил и энергии коллектива сотрудников, сплоченность коллектива вместе с Советом и дирекцией Дома ученых.

Я с большим удовольствием приношу слова благодарности всем моим коллегам по работе – сотрудникам, членам Совета ЦДУ – за их большой вклад в наше общее дело на благо и процветание Дома ученых.

С уважением, В.С. Шкаровский

Все, что у меня есть – здоровье,
силы, знания и опыт я полностью
отдаю моему родному Дому ученых

В.С.Шкаровский

Или

ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ ВЕКОВ И ЛЕТ
ЗА ДАЛЬЮ ЛЕТ

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

В 1921 году Декретом Совета Народных Комиссаров была образована Центральная комиссия по улучшению быта ученых (ЦЕКУБУ), а декретами от 6 декабря 1921 г. и от 16 января 1922 г. ее функции были уточнены и расширены. Создание Комиссии было мотивировано необходимостью обеспечить научным работникам возможность спокойной и планомерной работы.*

---

В первый состав Правления входили: председатель Н.А.Семашко (врач), заместители Н.К.Кольцов и Н.М.Кулагин (биологи), А.С.Ирисов (физик), К.Х.Кекчеев (физиолог), П.С.Коган (литературовед), Т.К.Молодый (физик), П.И.Сакулин (искусствовед), Б.О.Сибор (музыкант), Я.И.Капалов (Управление делами ЦЕКУБУ), Э.В.Шпольский (физик) и А.М.Эфрос (искусствовед).

После своего основания Комиссия активно приступила к работе. Были взяты на учет и распределены по разрядам научные работники в зависимости от их квалификации. Главное внимание было обращено на улучшение материального положения ученых, их продовольственное снабжение (не забудем, что это было в трудные годы), жилищные условия, лечение и отдых. Были созданы санатории «Узкое» и «Болшево» под Москвой, «Гаспра» в Крыму, санатории в Кисловодске и на других курортах. Для обеспечения утративших трудоспособность был создан Дом для престарелых ученых в Москве. В нем доживали свои годы вдовы И.М.Сеченова и Н.А.Умова, Клавдия Валентиновна и Николай Валентинович Плехановы и многие другие. В Москве открылось общежитие для ученых, приезжающих в научные командировки или для проведения длительных научных работ.

Особое значение имело открытие в 1922 году домов ученых в Петрограде, Москве, а затем и в других городах. Дом ученых представлял собой новое, уникальное в своем роде и чрезвычайно важное учреждение . Его посещали ученые самых разнообразных специальностей, а также литераторы, артисты и другие деятели искусства. Здесь встречались медики, техники, математики, физики, химики, историки с литераторами, писателями, поэтами, архитекторами, живописцами, драматургами, режиссерами, актерами. В Доме ученых можно было встретить и К.С.Станиславского, и президента Академии Наук В.Л.Комарова, и путешественника П.К.Козлова, и А.М. Горького, и старых революционеров, выдающихся людей и многих других. В Доме ученых они делились своими мыслями, открытиями и проектами. Так, прежде чем войти в Совет Народных Комиссаров со своим проектом экспедиции в Центральную Азию, П.К.Козлов сделал соответствующий доклад в Московском Доме ученых. А.Ф.Кони писал в те годы, что забота правительства «открывает мне спокойную возможность перед недалеким уже концом обдуманно закончить некоторые из начатых уже трудов «по этике общежития», по обработке имеющихся у меня важных исторических и литературных материалов и по продолжению моих воспоминаний о разных сторонах жизни русского общества и движения мысли за последние 40 лет, что составляет продолжение моей книги «На жизненном пути».

В Доме ученых в те годы царило большое оживление. Трудно было найти зал для заседаний: в одном зале — лекция, в другом – занятия кружка, в третьем – заседание какой-либо комиссии. В 1925/26 г. Дом ученых уже посетило 48656 человек, в том числе в ноябре 6457 и в декабре 6250 человек. Все это было в старом помещении Дома ученых – бывшем особняке Коншиной.

Разносторонний характер занятий и интересов посетителей Дома ученых представлял собой исключительную важность: происходило сближение между специалистами, работавшими в разнообразных областях, и тем самым создавалась возможность комплексного всестороннего обсуждения и освещения различных проблем. Такая постановка дела имеет исключительное значение для развития науки; подобный метод работы оказался по силам только советской науке.

На Объединенном пленуме ученых медицинских советов СССР и РСФСР в 1944 г. М.И. Калинин говорил: «Наш Ученый медицинский совет – мозг и мысль медицины — должен приступить к обобщению достигнутых результатов. Если достижения науки не обобщаются, не осмысливаются в целом, то, пожалуй, это будет уже не наука, а ремесло. Задача осмысливания науки, офилософствования ее может быть решена только в нашей стране. Нигде в другой стране это невозможно. Достижения в Западной Европе имеются, но обобщение и осмысливание – это по плечу только нашей стране».

Эти слова Калинина совершенно справедливы. У нас должны быть синтез, комплексность в научных исследованиях , так как наши научные институты – государственные учреждения, наши научные работники – слуги народа, и у тех, и у других нет каких-то сепаратных интересов, корыстных целей, нездоровой конкуренции.

Нужно отметить, что сближение ученых разных специальностей в Доме ученых происходило не только при обсуждении научных докладов, в дискуссиях, но и в мероприятиях, организуемых для культурного отдыха. За шахматной доской можно было видеть склоненную седую голову академика С.А.Чаплыгина и других наших ученых.

В труде и в отдыхе ученые сближались, расширяли свой кругозор, учились комплексно ставить и разрешать научные проблемы.

И в этом – историческая заслуга Московского Дома ученых и других домов ученых, созданных во многих городах страны.

Главной задачей этих учреждений было объединить и сплотить научные кадры, облегчить и улучшить условия труда и жизни работников наук, дать им разумный и культурный отдых. Деятельность Дома ученых того периода выражалась в организации лекций, докладов, концертов. Ученые отдыхали за шахматами и теннисом, а в одном из лучших в Москве концертном зале Дома ученых слушали выдающихся мастеров сцены и музыки; ученые играли в симфоническом оркестре, пользовались хорошей библиотекой и читальным залом, участвовали в туристических экспедициях на Кавказ, Алтай и Тянь-Шань. Словом, это был замечательный клуб для ученых и их семей.

Академики С.А.Чаплыгин, Е.А.Чудаков, М.В.Кирпичев, И.П.Бардин, В.Н.Образцов, Н.Д.Зелинский, А.Н.Фрумкин, Б.Д.Греков, И.И.Минц, Н.А.Семашко, Е.Ф.Лискун, профессоры К.Х.Кекчеев, М.С.Вовси, Н.С.Дюрнбаум, В.Н.Лебедев, Х.С. Коштоянц и другие возглавили секции, группы и кружки Дома ученых, в работе которых затрагивались такие темы, как: «Большая Волга», московское метро, комбайны и ТЭЦы, каучуконосы и новые марки стали, организация производства и кинофикация преподавания в высшей школе, проблемы педагогики и использование малых рек, география производительных сил и методы рационализации труда ученого. Да разве можно перечислить все вопросы, волновавшие в то время страну и горячо обсуждавшиеся в секциях Дома ученых?

Руководители хозяйственных и культурных учреждений также принимали живейшее участие в работах наших секций. Постепенно Дом ученых перерос рамки клуба, стал общепризнанным центром научной общественности, средоточием коллективной мысли ученых, сообща работающих над комплексными проблемами народного хозяйства.

Этот подъем научной работы в Доме ученых существенно расширил сферу деятельности прежних кружков культурного отдыха и способствовал созданию новых. Кружки туристический, изобразительных искусств, фотографический, профилактической гимнастики, филателии, техники речи, танцев, бильярд и хоровая капелла заполнили досуг ученых.

Не остались в стороне и члены семей ученых. В кружках вязания, кройки и шитья, иностранных языков и шляпных моделей жены и дочери ученых стали мастерицами, сочетая общественную работу в Совете жен ученых под руководством Н.В.Комаровой с рациональным ведением домашнего хозяйства.

При активном участии педагогов- членов Дома ученых детский клуб создал прекрасную библиотеку; организовал занятия в столярном кружке и группе авиамоделистов, проводимые беседы с писателями и киносеансы оказали на детей самое благотворное влияние. Многие из них впоследствии с оружием в руках защищавшие родину в Великой Отечественной войне, в своих письмах с фронта в Дом ученых поминали добрым словом чувства и мысли, навеянные детским клубом.

Во время войны во всей многообразной деятельности Дома ученых для всех участников 26 научных секций и групп и 21 кружка культурного отдыха одна область работы всегда была важнейшей и наиболее любимой – это работа для Советской Армии. Ни усталость, ни трудность передвижения по затемненному городу и никакие другие препятствия не могли помешать членам Дома ученых выполнять безукоризненно и в срок каждое поручение военного бюро.

Великая победа нашего народа над фашизмом вернула к мирному труду сотни членов Дома. Немало из них погибло на фронте смертью храбрых. Многие из них награждены орденами и медалями.

Семья ученых – членов Дома ученых, объединяющая самых передовых и наиболее квалифицированных представителей всех специальностей, спаянная долголетней работой в секциях, группах и кружках, выросла в огромную силу научного и общественно-политического значения, превратившись в передовую общественную организацию ученых.

Если к этому добавить несколько комнат, где работали кружок прикладного искусства, фотолаборатория и буфет, то мы исчерпаем обзор всех основных помещений Дома ученых.

Даже при беглом осмотре нельзя не заметить разницы в стиле его богато украшенных парадных комнат и простых, строгих зал остальной обширной части Дома. Смешение стилей придает своеобразие общему облику Дома, в котором деловая серьезность сочетается с комфортабельностью и большим уютом. Здание Дома построено не сразу и не по единому плану. У него интересное прошлое.

ОТ ПУШКИНСКИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ

В районе Москвы между Арбатом и Остоженкой сохранилось и по сей день немало старинных барских особняков, построенных после разорения и пожара Москвы в 1812 г. Это особняки усадебного типа, обычно деревянные, окруженные садом и обширными надворными постройками.

Москва после пожара Двенадцатого года вновь отстроилась и стала еще лучше и грандиозней. Строительство восстанавливаемой после пожара Москвы шло под общим наблюдением особой «Комиссии строения Москвы», которая должна была наблюдать за начатыми после пожара казенными и частными постройками. Во главе этой Комиссии стоял один из учеников М.Ф.Казакова – О.И.Бове, работавший с группой архитекторов. Даже планы небольших особняков были проработаны этими, влюбленными в свое дело строителями.

Описывая этот район, П.А.Кропоткин рисует его такими характерными чертами: «В этих тихих улицах, лежащих в стороне от шума торговой Москвы, все дома очень похожи друг на друга. Большею частью они деревянные, с ярко зелеными крышами, у всех фасад с колоннами, все выкрашены по штукатурке в светлые, веселые цвета. Почти все дома были в один этаж с выходящими на улицу семью или девятью большими окнами… В эти тихие улицы лавки не допускались, за исключением разве мелочной или овощной лавочки, которая ютилась в деревянном домике, принадлежащем приходской церкви…»

Обнищание дворянства и рост российской буржуазии постепенно изменяли характер этого района. Огромные дворянские владения Мансуровых, Лопухиных, Всеволжских, Ушаковых, Гагариных, определившие названия целых переулков, стали дробиться и переходить в другие руки. Сходившее со сцены дворянство уступало свои старые гнезда новым людям крупного достатка и иных культурных вкусов: фабрикантам, профессорам, адвокатам, врачам. Старые уютные барские особняки постепенно сходили со сцены, и на их месте вырастали огромные доходные дома с богатыми квартирами. Однако новые владельцы, подражая вкусу и хорошему тону уходящего барства, не только поддерживали старые дворянские особняки, но и строили новые, стараясь возродить изящный стиль начала века и даже затмить его богатством и пышностью новых построек.

В постепенном изменении архитектурного облика этого района владение, занимаемое сейчас Домом ученых, имеет свою интересную бытовую историю. В начале пушкинских времен оно принадлежало Ивану Петровичу Архарову, славившемуся своим московским гостеприимством. В его доме собиралась вся «грибоедовская» Москва.

В конце 30-х годов прошлого века здесь был дом И.А. Нарышкина, дяди и посаженого отца Н.Н.Пушкиной при венчании с Александром Сергеевичем. Здесь бывал наш знаменитый поэт. Таким образом, место, занимаемое сейчас Домом ученых, связано с драгоценным для нас именем великого русского поэта.

В конце прошлого века владение это перешло к фабрикантам Коншиным и в 1910 г. здесь был построен роскошный особняк, перегруженный, в ущерб изяществу, богатым орнаментом и пышным внутренним убранством.

Он в меру камерный, в меру просторный, в меру романтичный. Приятно проходить мимо него, приятно заходить туда (увы, повод случается не часто). И большинство московских жителей, конечно же, воспринимают его как дворянский особняк.

Однако это особняк купеческий, принадлежал он неким Коншиным. Правда, семейство их было весьма оригинально. Особенно славилась в Москве «старуха Коншина» — известная благотворительница и оригиналка. Вместе эти два качества определяли самые невероятные поступки. Здесь, например, на равных и, более того, «с почетом и уважением» принимали опустившегося пьяницу Лукьяныча. Нравоучительных бесед с ним не вели – наоборот, охотно потчевали дорогим спиртным и даже давали денег.

Впрочем, не только на пьяниц распространялась ее доброта. Она, к примеру, основала в нашем городе приют с больницей для увечных воинов, дом матери и ребенка, а также санаторий-лазарет для выздоравливающих солдат. По завещанию же Коншиной отстроили на ее деньги так называемое «убежище» для воинов-инвалидов с семьями.

Именно эта Коншина в 1908 году решила выстроить себе «Дом-миллион», точнее говоря, заново переделать существовавший уже тут с конца XYIII века особняк. Из Италии приехал мрамор, из Бельгии – зеркальное стекло, а из Парижа – бронза. Архитектором был приглашен довольно модный Анатолий Гунст.

Строгие искусствоведы видели в новой постройке все-таки «купецкую» архитектуру. «Классическая основа здания отчетливо проступает сквозь декорацию стиля модерн, с помощью которой архитектор приспосабливает дворянский особняк ко вкусам новых хозяев – купцов-миллионеров» – критиковал строение один из них. Однако же на вкус людей, не получавших специального искусствоведческого образования, дом Коншиной был очень даже великолепен.

Когда советское правительство, идя навстречу инициативе М.Горького, организовало в 1922 г. в Москве Дом ученых, то для него был предоставлен этот коншинский особняк в тихом районе Москвы, ставшем к этому времени академическим: Московский университет, Высшие женские курсы, клиники на Пироговской и Калужской улицах, Педагогический институт и многие другие высшие учебные и научно-исследовательские учреждения расположены в этом районе.

Здесь началась и складывалась жизнь и работа этого нового общественного учреждения, созданного после Великой Октябрьской социалистической революции.

К сожалению, постепенно исчезла излишняя роскошь былого убранства и обстановки: золоченая мебель, штофные обои и прочие вычуры богатого особняка. Многое было разворовано.

Вскоре началась капитальная перестройка старого особняка по плану, диктуемому теми задачами, к выполнению которых был призван Московский Дом ученых, обслуживающий ученых всех отраслей науки и представителей искусства.

Дом ученых в Москве с первых дней своего существования стал центром научной общественности.

Основной задачей Дома ученых тогда являлось всемерное содействие объединению научной общественности для решения основных проблем государственного строительства. В этих целях для членов Дома ученых были созданы все необходимые условия и соответствующая обстановка, обеспечивающая общение между работниками науки, как по своей специальности, так и по другим отраслям науки и техники, искусства и литературы.

Выполняя эту главную свою задачу, Дом ученых содействует систематическому и глубокому повышению научной квалификации.

В решении первых организационных задач, кроме председателя правления Дома ученых Николая Александровича Семашко, принимали горячее участие академики Н.Д.Зелинский, Н.М.Кулагин, П.П.Лазарев, Д.Н.Прянишников, С.А.Чаплыгин, И.П.Бардин, А.А.Григорьев, Б.Д.Греков, М.В.Кирпичев, В.Н.Донч, И.И.Минц, В.Н. Образцов, Е.А.Чудаков, член-корреспондент Х.С.Коштоянц, профессоры К.Х.Кекчеев, М.С.Вовси, Н.К.Кольцов, Н.С.Дюрнбаум, Э.В.Шпольский и многие другие. Идея создания Дома ученых, объединяющего широкие круги ученых, вызвала горячий отклик работников науки, и они очень охотно помогали организации Дома.

Текущую работу вели лекционная, музыкальная, литературно-художественная, издательская, библиотечная и кружковая комиссии.

С первого же года при Доме ученых была организована прекрасная столовая с буфетом. Обеды по доступной цене отпускались членам Дома, лицам, живущим в общежитии, и делегатам различных научных съездов и конференций. В среднем количество обедающих в столовой в первые годы составляло 250-300 человек в день. Встречи в столовой Дома помогали знакомству и сближению ученых.

Проведение в Доме ученых научных и политических докладов, концертов, литературно-художественных вечеров и киносеансов, где присутствовали члены Дома, их семьи и гости, особенно содействовало сближению ученых. Так зарождалась научная общественность Москвы, так зарождался союз ученых с работниками литературы и искусства.

Число концертов в Доме ученых росло с каждым годом. В этих первых концертах принимали участие В.В.Барсова, А.В.Богданович, Н.В.Голованов, А.Б.Гольденвейзер, К.Г.Дзержинская, К.Н.Игумнов, Н.С.Катульская, С.И.Мигай, А.В. Нежданова, С.Е.Нейгауз, Б.О.Сибор, Л.В.Собинов, Г.Г.Эрденко и другие виднейшие наши артисты и музыканты. В организации музыкальной и вокальной жизни Дома ученых самое деятельное участие принимали Б.О.Сибор и А.В.Богданович.

Многие, наиболее интересные, музыкальные выступления в Москве проходили либо повторялись в залах Дома ученых. В этом смысле Дом ученых являлся своеобразной и очень чуткой музыкальной лабораторией.

Большую также роль в ту пору играли вечера самодеятельности.

На литературно-художественных вечерах выступали писатели: В.В.Вересаев, С.А.Есенин, В.В.Маяковский, А.Н.Толстой, И.Г.Эренбург, Л.Сейфуллина и другие. В организации литературных вечеров принимали участие литературоведы и критики: П.Н.Сакулин, П.С.Коган, Н.К.Пиксанов, А.М.Эфрос и другие. Здесь часто выступал талантливый чтец литературных произведений Д.Я.Закушняк.

Научно-политические доклады в первые годы читались часто, не менее 50-60 раз в год. Доклады устраивались и различными обществами – Гигиеническим обществом, Обществом по изучению Урала, Сибири и Дальнего Востока, Обществом любителей российской словесности и разными литературными кружками.

Докладчиками выступали Н.А.Морозов, М.Н.Новорусский, академики А.Ф.Иоффе, Н.М.Кулагин, П.П.Лазарев, Н.Я.Марр, С.Ф.Ольденбург, А.Е.Ферсман; профессоры А.Д.Архангельский, Э.Д.Гримм, Н.К.Кольцов, Е.Н.Марциновский Г.И.Россолимо, Н.А.Семашко и другие. С докладами выступали и ученые-иностранцы – бактериолог Бюрне, химик П.Эрлих, невропатолог Оскар Фохт.

Сближению работников творческого труда служило и предоставление помещения Дома ученых для собраний и заседаний научных обществ и кружков, которые росли с каждым годом. В 1925/26 г. помещением Дома ученых пользовались уже 28 научных обществ (медицинских, технических, биологических, литературных, краеведческих и др.). Заседания научных обществ приобретали с каждым годом все большее и большее значение в жизни Дома ученых.

В эти годы был сделан ряд сообщений нашим известным путешественником П.К.Козловым о Средней и Центральной Азии. Его сообщения касались большой Монголо-Тибетской экспедиции 1923-1926 гг. Мировую славу этой экспедиции создали раскопки в «мертвом городе» Хара-Хото в Центральной Гоби. Там были сделаны замечательные открытия: найдена целая библиотека, около 2000 книг, множество рукописей на монгольском, китайском, тибетском, персидском и других языках.

В порядке самодеятельности в Доме ученых стали создаваться первые кружки: шахматный, бильярдный, теннисный, фотографический, музыкальный, кружок экскурсий.

Постепенно формируется библиотека Дома, читальный зал, книжный отдел. Издаются особые бюллетени о работе Дома и ряд популярных книг. Так были выпущены: «Введение в социальную гигиену» Н.А.Семашко, «Чудесные достижения науки» Н.К.Кольцова, «Время и календарь» И.Полака и др.

К 1926 г. библиотека Дома ученых насчитывала свыше 5000 книг и журналов (сегодня около 100000 экз.). На пополнение библиотеки книгами и журналами отпускалась ежегодно крупная сумма. Сегодня, к сожалению, вообще не выделяются средства. По количеству и подбору получаемых иностранных журналов библиотека Дома ученых занимала одно из первых мест в Москве.

В эти первые годы наметились не только направление и характер деятельности Дома, но и определился общий дух и тон этой новой организации, ее морально-общественный и бытовой облик. В Доме ученых сразу же установился дух подлинного демократизма, серьезности, деловой дисциплины и взаимной товарищеской доброжелательности. Именно эти начала обеспечили тесную связь Дома со всеми актуальными интересами страны, не позволив замкнуться в узком кругу научных или профессиональных интересов. Они создали и ту популярность и те симпатии, которыми Дом ученых пользуется в широких кругах общества.

В Дом ученых охотно шел писатель прочитать свой новый рассказ, режиссеры и артисты показывали здесь новые постановки, чутко прислушиваясь к оценке аудитории, кинорежиссеры демонстрировали новые фильмы, художники устраивали выставки.

В первые годы в Доме ученых часто появлялась знакомая всем москвичам крупная фигура великого мастера сцены Константина Сергеевича Станиславского. В Доме выступали ученики Константина Сергеевича, тогда еще молодые силы его оперной студии. Здесь исполнялась сцена на балу из «Евгения Онегина», здесь родилось «Общество друзей театра Станиславского», здесь возникла мысль об организации Чеховского музея и кружка изучения творчества А.П.Чехова, здесь же обсуждались планы экспедиций П.К.Козлова, экспедиции О.Ю.Шмидта, проекты станций для изучения песков средне-азиатской пустыни.

Эта серьезная атмосфера Дома ученых создавалась благодаря высококультурному, любовному руководству в лице первого председателя его правления – Николая Александровича Семашко.

В новом пристроенном помещении Дом ученых получил возможность шире развернуть свою работу. Усилилась деятельность ряда секций и кружков, работа с детьми. Началась работа в порядке шефства в частях Московского гарнизона, в Трудовой коммуне в Болшеве. В культурную работу включились и жены членов Дома ученых.

В первое пятилетие Дома ученых наметились и черты его дальнейшей научной и общественной работы.

Далее в годы первых пятилеток до Великой Отечественной войны работа научных секций Дома ученых определялась задачами индустриализации страны. Осенью 1933 г. организовалась и стала быстро развертывать работу под руководством академика С.А.Чаплыгина, проф. Н.С.Дюрнбаума и Л.К.Мартенса одна из крупнейших и деятельнейших секций Дома – индустриально-техническая. Вскоре по численности участников и по объему работы она заняла первое место среди остальных секций Дома.

Индустриально-техническая секция сразу же поставила своей целью организацию научной общественности вокруг основных проблем социалистического строительства. К 1938 г. секция имела в своем составе семь групп: энергетическую, возглавляемую академиком М.В.Кирпичевым, металлургическую – академиком И.П.Бардиным, машиностроительную – академиком Е.А.Чудаковым, судостроительную – проф.В.П.Струнниковым, транспортную – академиками В.Н.Образцовым и П.П.Гонзаль, организации производства (Н.Г.Левинсон) и строительную (проф. М.М.Ижевский).

Пищевая секция включала в план работ доклады лиц, побывавших в заграничных командировках.

И в послевоенные годы, как и во время войны, члены Дома ученых подчиняли свою работу насущным интересам своей родины. Эта направленность красной нитью проходит через всю деятельность Дома ученых.

НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ОБРАЗЫ

Оглядываясь на пройденный Домом ученых 100-летний путь, мы с глубоким уважением и благодарностью вспоминаем всех тех бойцов, строителей и деятелей передовой науки, чья творческая мысль, организующая воля, любовь к науке создали и вырастили наш Дом ученых.

В 1931 г. тов. В.В.Куйбышев приветствовал ученых от имени Комиссии содействия ученым и рассказывал о жесточайших кризисах в капиталистических странах.

Список почетных членов Дома ученых начинается с дорогого всем нам имени Алексея Максимовича Пешкова (М.Горького). По мраморной лестнице Дома ученых не раз подымалась его высокая, чуть сутулая, всему миру знакомая фигура. Имя М.Горького неразрывно связано с успехами науки, литературы и искусства в нашей стране. С юношеских лет влюбленный в книгу, в науку и литературу, глубоко веривший в безграничную мощь человеческого разума, организующего и перестраивающего жизнь на благо трудовому народу, Горький в первые же годы Октябрьской революции сделал все, чтобы превратить свои мысли в дело.

Профессия в известной мере ограничивает человека. Правильно остроумное уподобление Козьмы Пруткова: «…специалист подобен флюсу. Профессия ограничивает».

Горький верил в человека и его безграничную мощь – «Человек – это звучит гордо».

Горький находил самые волнующие слова, когда говорил о творческих силах своего народа: «Люблю свой народ, цены ему нет. У нас народ из чугуна литой, на долгие века народ».

И он много, часто и вдохновенно говорил о великих подвигах русского народа, о его крепости в беде, о его огромной талантливости и о бездонной сокровищнице его творческих сил.

В стенах Дома на Пречистенке не раз бывал всероссийский староста Михаил Иванович Калинин и делился с учеными глубокими мыслями о воспитании молодежи и формировании нового советского человека.

По лестнице Дома ученых поднимался Феликс Эдмундович Дзержинский. На рассказах о нем, о его жизни в тюрьме и в ссылке воспитывалась и воспитывается наша молодежь. Школьники читали о нем, а педагоги внимательно и тщательно изучали его письма о детях.

Здесь, в залах Дома ученых, нередко бывал и первый нарком просвещения и замечательный оратор Анатолий Васильевич Луначарский.

Бывал нашим гостем маршал К.Е.Ворошилов.

Было много и других людей, работавших над укреплением союза науки и труда.

Деятельность Дома ученых глубоко интересовала крупнейших деятелей нашей науки – президента Академии наук Александра Петровича Карпинского, всю свою долгую жизнь отдавшего науке, его преемника Владимира Леонтьевича Комарова, крупнейшего ученого-ботаника и глубокого знатока растительного мира нашей страны, друга Дома ученых, много раз активно ему помогавшего.

Работу крупнейших секций Дома ученых возглавляли академик С.А.Чаплыгин, заложивший совместно с Н.Е.Жуковским основы нашей авиации, почетный академик Н.М.Кулагин, отдававший много сил, времени и внимания Дому ученых, заместителем председателя правления и совета которого он состоял ряд лет.

В Доме ученых мы видели крупнейших наших и иностранных путешественников и писателей. Здесь часто бывал П.К.Козлов и делился интереснейшими сообщениями о своих открытиях. Был нашим гостем и знаменитый Фритиоф Нансен.

Дом ученых посетили и крупнейшие европейские писатели, в их числе автор острых сатирических пьес Бернард Шоу. А.М.Горький всегда подчеркивал независимость и смелость его выступлений в чопорной Англии.

Нас посетил «внук» Кола Брюньона Ромэн Роллан – первый из писателей Европы, поднявший громкий и смелый голос против войны.

Переполненный зал собирал на своих выступлениях Лион Фейхтвангер – страстный борец с фашизмом.

Дом ученых посетил английский писатель Джон Пристли. Он долго беседовал с некоторыми учеными, подробно расспрашивал о характере общения ученых между собой и старался уяснить, почему так откровенно, не боясь конкуренции, наши ученые делятся своими открытиями и достижениями.

Вот что написал о нас в своей книге, вышедшей в США в 1937 г., индийский поэт и философ Рабиндранат Тагор. Семидесятилетним стариком приехал он в Москву, побывал и у ученых, и у писателей, и у студентов.

«Я поехал в Россию с тем, чтобы изучить систему народного образования, — писал Тагор, — и был чрезвычайно удивлен тем, что увидел. Они изменили лицо страны. Те, кто были немы, обрели язык, те, что коснели в невежестве, получили знания, те, что были бессильны, обрели силу, те, кого считали когда-то подонками общества, сегодня получили право на культурную, светлую жизнь. Даже трудно представить себе, что эти перемены могли произойти так быстро в стране с таким огромным населением. Радуется мое сердце, когда я вижу такую волну просвещения на реке жизни в России, бывшей так долго в застое. Вся страна от края до края пробудилась. Всюду жизненная энергия бьет ключом. Я вижу, что русские вдохнули новую жизнь в систему народного образования. Причина этому та, что они не изолировали эту систему от общества. Они заботятся о просвещении народа не ради того, чтобы сделать из человека ученого. Они заботятся о том, чтобы человеческое существо оформилось в многогранного человека».

В течение 15 лет, будучи директором, неизменно в свой обычный час по белой лестнице Дома ученых поднималась Мария Федоровна Андреева.

Сразу возникла проблема – как обращаться к посетителям в «ученом» ресторане. Надо вроде как-то вежливо, а «господин» – слово крамольное. Директор вышла из этой ситуации блестяще: «Кто бы ни пришел в Дом, к вам должно быть одно обращение – «профессор», уж коли вы не можете говорить «господин».

В результате сделалось «профессорами» множество людей, гимназию-то толком не закончивших. Однако политес был соблюден.

В 1931 г. в Доме ученых начала работу литературно-художественная мастерская А. Дикого. Мастерская ставила целью создание спектаклей, которые отражали бы все индивидуальные творческие особенности автора и его пьесы, улавливали бы его «творческий почерк». В течение четырех лет эта театральная лаборатория пользовалась вниманием и заботами Дома ученых и вела свою работу в его стенах.

Мария Федоровна Андреева, урожденная Юрковская – выдающаяся актриса МХАТа, любящая свою родину, преданная партии большевиков, обладала деловыми и коммерческими качествами. Как финансовый агент партии достигла больших успехов в революционной деятельности по сбору финансовых средств для революции, за что В.И.Ленин дал ей партийный псевдоним «товарищ Феномен». Она была талантливой актрисой, честной и прямой по характеру, преданной делу революции. Она боролась против тех, кто не был согласен с идеями марксизма и из-за этого в театре с коллективом, с коллегами не складывались теплые отношения. После долгого перерыва работы в театре она жила за границей.

После этого, по рекомендации А.М.Горького она была назначена директором Московского Дома ученых, где и проработала 18 лет, с 1931 года.

В то время в Доме ученых было всего 20-30 человек. В основном, это были вдовы ученых дореволюционного периода. Здесь они коротали время, здесь же их кормили, занимались самодеятельным творчеством, о них заботились.

Сегодня в Доме плодотворно работают 27 научных секций. Их работу организует коллектив сотрудников отдела науки.

Как и у всякого другого Дома творческой интеллигенции, у Дома ученых одной из важнейших задач является организация отдыха его членов. Пожалуй, это даже более сложная задача, чем организация работы других направлений. Членами Дома являются тысячи людей, работают они в самых различных отраслях науки, у них различные профессиональные интересы, запросы, привычки, вкусы.

Могу отметить, что за последние 30-40 лет после Октябрьской революции территория Дома осталась той же, что и раньше, но в Доме постепенно исчезали роскошь былого убранства и обстановки особняка, нерегулярно проводился ремонт, реставрационные работы. Здание пришло в упадок, и в 1990 году был поставлен вопрос о закрытии Дома на капитальный ремонт. В сложившихся к тому времени социально-экономических условиях это означало закрытие Дома навсегда.

Но, благодаря кадровым перестановкам в 1991 году, выполнению огромного комплекса ремонтных и реставрационных работ, особняк преобразился и ныне предстает перед нами таким, каким он был в прошлом веке.

Со старым особняком органично срослась новая пристройка: Большой зал, фойе, гардероб, представляющие современный интерьер Центрального Дома ученых.

Центральный Дом ученых Российской академии наук сегодня стал подлинно научным и культурным центром Москвы и России.

В ЦДУ трудится высококвалифицированный коллектив сотрудников. Он вместе с активом членов Дома организует работу 30 научных секций, а это тысячи ученых, принимающих участие в заседаниях научных секций. Это — тридцать одаренных крупных ученых-руководителей секций, на чьих плечах лежит громадный объем работ в Доме ученых. Кроме того, коллектив сотрудников вместе с ученым и художественным Советами организует работу творческих коллективов, студий, а это пять тысяч членов Дома, симфонический оркестр, хор, «ДУЭТ», киносекция, о которой идет добрая слава по всей Москве , детские школы народного и современного танца, изостудия, вокально-оперная студия под руководством Н.а. СССР Зураба Соткилавы. Прекрасный ресторан Дома славится вкусными блюдами, отменными напитками, здесь уютная и комфортная обстановка.

В Доме возрождаются давно забытые, но эффективные формы творческой работы, добрые традиции, заложенные нашими предшественниками. Несмотря на то, что страна переживает период экономической и политической нестабильности, экономический и политический кризис, финансовые и материальные трудности, коллектив сотрудников Дома, умело используя новые формы работы в условиях становления рыночных отношений, успешно справляется с трудностями и не снижает уровня работы.

Для сведения читателей могу с уверенностью сказать, что если бы наш Дом ученых не был в начале в составе РАН и Минобрнауки России, то неизвестно, какова была бы наша судьба. Скорее всего нас бы приватизировали «новые русские и мы — члены Дома — смотрели бы на здание по Пречистенке, 16 с вывеской «Казино».

ПЕРЕЛОМНЫЙ – 1991 год

За 100 лет существования Центрального Дома ученых РАН самыми тяжелыми были 1941-1945 годы. В послевоенный период, вплоть до 1991 года, ЦДУ жил в нормальных условиях. Администрация Дома не отвлекала свои силы на вопросы материального обеспечения. Несвоевременное выделение денег на зарплату или на ремонт здания считалось бы ЧП союзного значения. Совет Дома занимался в основном творческой работой. Во главе Совета стояли крупнейшие ученые.

Так, академик Рыбаков Б.А., возглавляя Совет 20 лет, уделял работе Дома ученых самое пристальное внимание. Он заботился о членах и сотрудниках Дома, отдавал Дому много сил и здоровья.

О Борисе Александровиче будут помнить многие поколения членов Дома, так же как помнят о Н.А. Семашко и М.Ф. Андреевой. Но жизнь не стояла на месте, времена менялись.

За многие десятилетия здание Дома ученых постепенно приходило в упадок. Исчезали антикварные вещи (мебель, картины, люстры, бра). Пропала даже большая клетка для птиц, сделанная из золота, которая сто лет стояла в зимнем саду, ныне столовой. Были вывезены из гостиных два камина из итальянского мрамора, бронзы и чугуна в комплекте с уникальными зеркалами в золоченых рамах. Перечень исчезнувших антикварных предметов можно было бы продолжить, но этим их не вернешь. Читатель может задать вопрос: а куда же смотрели Совет, Президиум, директор? Могу утверждать, что ни члены Совета, ни директора не имели к этому факту никакого отношения. Перечисленные мною должностные лица были честными людьми. Кто же тогда чинил эти безобразия? Я, как директор Дома, хорошо себе представляю картину исчезновения разного рода имущества. За все прошедшие 100 лет директоров, умных, образованных людей, назначали по рекомендации ЦК КПСС или Горкома КПСС. Кроме М.Ф. Андреевой, все директора были далеки от профессии работника культуры и искусства. Они никогда не соприкасались с работой руководителей учреждений культуры. Они не имели хозяйственной практики, навыков решения ремонтных и реставрационных вопросов, бухгалтерского учета. Они не были виноваты в том, что их назначали на должность директора такого специфического учреждения.

Я не побоюсь сказать, что исчезновение антикварных предметов – дело рук отдельных сотрудников и руководителей инженерно-технического и хозяйственного персонала. О пропаже Совет и директор узнавали по истечении долгого времени и принимать меры было уже поздно.

Постепенно приходили в негодность потолочные перекрытия, кровля, опала штукатурка с фасада особняка, отпадала лепнина и т.д. К сожалению, этот упадок Дома ученых совпал с резким падением социально-экономического уровня в России и резким сокращением выделений из бюджета средств для Российской академии наук.

К 1991 году было подготовлено распоряжение Президиума АН СССР о закрытии Дома ученых с целью проведения в здании капитального ремонта. С этой инициативой выступила администрация Дома, но ученые были против. В этих условиях пятитысячный коллектив членов Дома ученых принял решение впервые провести альтернативные выборы директора МДУ. Всего было 11 кандидатов, на мой взгляд, высокообразованные, грамотные люди. Среди них были и члены МДУ. Я был кандидатом «со стороны». Так как я был военным, в звании полковника, то группа сотрудников Дома организовала кампанию недопущения избрания меня на должность директора. Причина была проста. Группа инженерно-технического состава тратила деньги, выделяемые АН СССР на ремонт, не по назначению. Часть сотрудников получала большие суммы денег в кооперативе, обосновавшемся в здании МДУ в качестве советников по «ремонту» здания. Они знали, что новый директор раскроет эти махинации и поэтому стремились к тому, чтобы не допустить моей победы на выборах. Однако ученые, после тщательного обсуждения кандидатур, отдали свои голоса мне.

В январе 1991 года тех сотрудников Дома ученых, которые не захотели проводить ремонт и реставрацию особняка, не закрывая Дом ученых, мы уволили. Остались только те, кто, не жалея сил и энергии, отдавали все для скорейшего окончания ремонта здания и создания условий для его нормального функционирования.

Мы работали буквально «от зари до зари» в течение четырех месяцев. Нам помогала большая группа (25 человек) солдат. Первую неделю я обучал их мастерству реставрационных работ на строительных лесах под потолком гостиных (расчистка лепнины, восстановление лепнины, вышпаровка. Позолоту, как технологически сложный процесс, я им не мог поручать, поскольку это очень сложная процедура. Все работы проводились под строгим контролем специалистов «Союзреставрации». Пока мы восстанавливали здание, пришлось много сил и нервов тратить на ответы и объяснения по анонимным письмам, на статьи «доброжелателей» в газетах.

Но мы знали, что лучшим ответом на такие вопросы будет скорейшее окончание ремонта здания. И, когда к сентябрю 1991 года, мы сдали в эксплуатацию все аудитории особняка, то многие средства массовой информации наперебой восхваляли наши усилия с восклицаниями: «Такого мы еще не видели. Это восхитительно!».

Изложенный мною момент борьбы за выживание МДУ в моем рассказе достаточно короткий, но пережить за это время пришлось очень многое.

Конечно, все эти «доброжелатели» знали, что пока они не заполучат себе в союзники директора Дома ученых, им будет трудно осуществить задуманное. Поэтому прессинг на меня, начатый сразу же с первых дней после избрания директором, усилился. Меня принуждали уйти с этой должности, расчистить дорогу к акционированию Дома. Методы давления были разнообразны.

1991-1993 годы – это время разброда, время, в котором прежние законы не действовали, а новых не было. Власти оказались не способными противостоять стихии митинговщины, ваучеризации, хозяйственному беспределу.

В то же время, когда мы спасали, восстанавливали наш особняк, в газетах стали появляться разные статьи обо мне с заведомо ложными фактами и противостоять этому явлению было невозможно. Авторы статей писали, что, якобы, новый директор губит здание, разрушает, и его надо немедленно уволить. Десятки анонимок поступали в Президиум РАН. Мне в открытую угрожали физической расправой.

Первое время я на ночь оставался в Доме ученых. У меня в подсобке стояла раскладушка, где я спал, так как работали мы с 8-9 часов утра до 12 ночи.

Однажды, поздно вечером, когда я решил съездить домой, на улице меня подстерегли двое здоровых громил. Заломив мне за спину руки, они потащили меня в проем между домами и начали бить. Случайно следом за мной шла супружеская пара. Они начали звать на помощь. Из Дома выбежали люди, одного хулигана поймали, другой сбежал. Был суд, он выяснил, кто нанимал бандитов, но, как ни странно, суд не нашел в этом деле состава преступления. Выяснили, что насылал киллеров, а точнее, бандитов, муж сотрудницы Дома ученых Сливкин Л.А. Это был один офицер штаба ВВС, подчиненный Сливкина Л.А. и брат Сливкина. Когда и это не прошло, пошли анонимные звонки по телефону с требованием уволиться с должности директора Дома ученых.

Анонимщики шантажировали меня также и по телефону, мол, если я не подам заявление об увольнении, то похитят внучку. Не добившись, чтобы я уволился, предложили условие – в награду за молчание на заседании Президиума Совета МДУ при решении вопроса об акционировании Дома ученых меня обеспечен материально на всю жизнь. Всего, что нам пришлось пережить, и не опишешь.

Я рассказываю об этом тяжелом периоде жизни Дома ученых для того, чтобы будущие члены Дома знали, как мы отстаивали то, что создавали до нас наши предшественники, и чтобы они так же любили Дом, как мы, стояли за него горой.

НО МЫ ВЫСТОЯЛИ

ВАУЧЕРИЗАЦИЯ

Наш Дом ученых мог бы попасть и в другую передрягу. На одно из заседаний Президиума Совета та же, ранее кооптированная в Президиум группа, привела двух молодых «крутых» бизнесменов, которые возжелали создать в МДУ «Ваучерный фонд». Президиум должен был своим постановлением дать добро на учреждение такого фонда и привлечь всех членов Дома и членов их семей к сдаче им своих ваучеров. Таким образом, фонд предполагал собрать 5 тысяч ваучеров от членов Дома и по 2-3 ваучера от каждой семьи. Итого 15-20 тысяч ваучеров.

Здоровая часть Президиума хорошо себе представляла, чем это грозит для ученых.

Во-первых, это чистой воды авантюра, я имею в виду реализацию самих ваучеров.

Во-вторых, к обману со стороны государства мы добавили бы напрямую обман ученых самим Домом, его Президиумом и лично директором, так как для юридического оформления документов по созданию «Ваучерного фонда МДУ» необходима подпись директора и печать Дома.

К дебатам по этому вопросу было подключено много ученых. На каждом заседании Президиума доминировала митинговщина. К большому сожалению, эту группу «ваучеризаторов» активно поддерживал и сам Председатель Совета, известный ученый и академик Н.Н.Моисеев. Авантюристы сумели ловко настроить и обмануть Председателя. Нужно сказать, что сам председатель был честным человеком и верил в то, что, создавая ваучерный фонд можно будет сделать Дом ученых процветающим. Шли месяцы, а страсти не утихали. Группа инициаторов потребовала обсудить этот вопрос на расширенном заседании Совета МДУ.

На Совет пригласили всех желающих членов Дома. Я вынужден был заявить, что, пока я директор, моей подписи и печати Дома ученых на бумагах по созданию ваучерного фонда не будет. Мое заявление оппоненты отпарировали: мол, куда ты денешься, из Академии дадут команду и бумаги подпишешь. Но они плохо знали психологию тех, кто не на словах, а на деле отстаивал свой родной Дом.

Нас порадовало то приятное открытие, по крайней мере, для меня, что такие члены Президиума Совета, как Н.А. Кузнецов, В.В. Осико, Б.Ф. Семенов, обычно тихие, спокойные, здесь проявили бойцовские качества. Каждый из них выступил так резко, решительно, доказательно, что даже сам Председатель Совета и группа инициаторов «ваучеризации» не смогли ничего поделать. Совет не поддержал вздорную идею создания ваучерного фонда «Дом ученых».

АРЕНДА — ТОЖЕ НЕ ВЫХОД
ИЗ ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА

На Президиуме Совета та же группа предложила сдать в аренду столовую, кафе, кухонные помещения МДУ коллективу сотрудников столовой, который не входит в штат МДУ и находится на хозрасчете.

Эта идея сдачи в аренду навязывалась нам в течение двух лет. Чтобы читателю, члену Дома, было ясно, чем нам это грозило, я коротко поясню. С началом в России приватизации, акционирования и т.п. «новаций» Правительство Москвы издало постановление, согласно которому коллектив сотрудников столовых, ресторанов, кафе, если он оформит аренду помещений у бюджетной организации (а МДУ является бюджетной организацией), то этот коллектив имеет право приватизировать арендуемые помещения и таким образом стать их собственником. Так случилось с Домом медиков. Уважаемый директор по своей доброте и порядочности сдал свой ресторан в аренду коллективу ресторана, который сразу же приватизировал его.

На первой выборной конференции я обещал членам Дома, что мы проведем ремонтные и реставрационные работы, не закрывая Дом на капитальный ремонт. Казалось бы, надо радоваться, что в здании успешно ведутся ремонтные работы, все больше набирают силу творческие коллективы. Но нет, отдельные интриганы стремились к созданию нездорового напряжения в коллективе и к извлечению личной материальной выгоды за счет Дома.

За первые 30 лет директорства мне ни разу не удалось пойти в отпуск. С осени до весны надо было заниматься вместе в коллективом творческим процессом и зарабатывать деньги для содержания Дома; летом с утра до ночи продолжались работы по ремонту и реставрации. По моему мнению, практика сдачи помещений творческих домов в аренду под офисы является крайне порочной. Директор Дома должен зарабатывать деньги для коллектива честным трудом, своими руками и головой. Мне часто задают вопрос: как вам удается зарабатывать средства, регулярно выдавать зарплату, платить большие суммы за коммунальные услуги, ремонтировать здание и даже строить новые аудитории?

Естественно, мы не производим материальных благ. Но мы нашли удачный способ зарабатывать деньги. У нас подготовлено много программ проведения семинаров, консультаций, симпозиумов и т.д. По этим программам для сотен организаций мы проводим у себя в Доме ученых в дневное время вышеуказанные мероприятия.

Кроме того, мы не платим никому за ремонтные работы. В свое время я, как бывший офицер, заключил «джентльменское» соглашение с командованием одной из воинских частей Московского гарнизона о том, что Дом ученых для солдат регулярно будет организовывать лекции на любые темы, а по праздникам давать концерты. Взамен воинская часть присылает в МДУ солдат, владеющих строительными специальностями (столяров и маляров). Первое время они работают вместе со мной, а когда освоят тонкости мастерства, переходят на самостоятельное выполнение заданий, которые я им даю.

Кроме того, мы привлекаем к отдельным работам дежурных электриков, слесарей. В санитарные дни и перед открытием сезона в выполнение простых работ включается весь коллектив сотрудников.

Мне хотелось бы довести до сведения членов Дома, что было и что сделано для улучшения условий отдыха ученых. Ветераны Дома ученых помнят, что на третьем этаже много лет занимал громадное помещение информационно-книжный отдел РАН. Многие годы, когда Академии выделялась определенная сумма валюты на приобретение нужной и очень необходимой для ученых литературы на иностранных языках, этот отдел приносил пользу. Но в течение пяти лет, начиная с 1991 года, когда нашим ученым не выделялась валюта для закупки книг, отдел бездействовал. В штате числились 20 человек, а на работу приходили, как правило, лишь дежурные, хотя зарплату регулярно получали все. Короче говоря, отдел изжил себя, но площадь занимал довольно большую. В то же самое время для занятий творческих коллективов Дома не хватало помещений, и мы вынуждены 200 кв. м арендовать у расположенного рядом с нами территориального управления «Хамовники», за что платили большие деньги.

Наши просьбы упразднить отдел, как изживший себя, оставались безответными .

Для пользы дела и, учитывая сложившуюся в стране и Академии экономическую ситуацию, мы решили сами перевести отдел в одну из комнат, а освободившееся помещение своими силами отреставрировать (под бронзу, лепнину), сделать сцену, пошить из штофа занавес, шторы, повесить бронзовые люстры. За считанные месяцы в Доме появился еще один Камерный зал, который полюбили все наши члены Дома. Впоследствии информационно-книжный отдел все же был упразднен.

Я еще раз хочу подчеркнуть то большое понимание и уважение, какое Президиум РАН проявляет к нашему Дому. Несмотря на десятки ходатайств восстановить отдел на прежнем месте, Президиум РАН без колебаний одобрил нашу инициативу , хотя этот отдел был подразделением, непосредственно подчиненным Президиуму РАН.

Ветераны МДУ помнят и ту неуютную комнату научных секций № 16. Это был заброшенный «сарайчик», куда поставили сто старых стульев и облезлый стол для президиума. Мы долго думали, как и в каком стиле это помещение переоборудовать, сделать подарок для научных секций. Раз уж имеющееся на сегодня помещение прилегает к старому особняку  века, то нас не осудят, если мы и этот «сарайчик» переоборудуем тоже в стиле прошлого века и, переоборудованный теперь, он именуется Голубым залом.

Ввиду того, что лепные изделия очень дорогие, мы решили изготавливать их своими силами. Если в 1991 году для восстановления исторической ограды с фигурными балясинами я делал формочки из пластилина или цемента, то на этот раз мы стали более профессиональны и изготовили множество форм из «вексина» (жидкая резина). Закупили 500 кг твердого (марки Г-15) гипса, купили по одному образцу нужной нам лепнины и пустили эту работу, как говорится, на конвейер. И то, что мы сегодня видим в новом здании, сделано под старину в золоте и бронзе нашими руками. Я составлял проекты и чертежи, готовил эскизы на месте соразмерно, переносил рисунок с бумаги на потолки и стены. Эту работу нам не надо было утверждать в «Росреставрации», так как эти аудитории не относятся к памятнику архитектуры.

Все десять прошедших лет моего директорства каждый год, к открытию сезона, мы радовали членов дома показом новых аудиторий. Но самая приятная и очень трудная работа для меня — это создание галереи (это бывший длинный коридор, идущий между столовой и гостиными), этот коридор был похож на казарму, высота около пяти метров и голый, покрашенный потолок и такие же стены. Мы даже стеснялись включать в этом коридоре свет.

Многие годы я работал над эскизами и чертежами этого помещения. Собрал много материалов из воспоминаний старожилов, фотографий, схем. И когда материал был собран и расписан, то первое , что я почувствовал — это восторг от такого богатства, а потом испуг от того, что смогу ли весь этот декор — а его надо еще вылепить, разместить, соблюсти соразмерность — закрепить. Целую зиму, каждый день с утра и до 15 часов сидел с солдатами в подвале, отливали из гипса лепнину, потом обрабатывали, шлифовали, вышпировывали, золотили. Было изготовлено для галереи 950 элементов. Потом на больших листах изготовлял эскизы и чертежи, советовались, спорили. Часть людей вообще не воспринимали восстановление галереи.

Целое лето ушло на составление макетов в полную величину. И после этого мы приступили к работе на стенах и потолке коридора (галереи).

Надо было спрятать электропроводку под штукатурку, выровнять стены, отшпаклевать, подготовить к креплению декора.

Проделана громадная работа и тут, как назло, инспектор от Управления охраны памятников. Надо получить письменное разрешение на реставрацию, т.е. лицензию на право выполнять работы, а это невозможно. Спрашиваю: «Вам нравятся эскизы и макеты? Не отходим от стиля здания, соответствуют ли эскизы черно-белым фото?»

• Нам нужны заверенные нотариусом воспоминания старожилов.
• Но это же абсурд!
• Тогда нанимайте реставраторов и они в этом году вам составят смету, а она стоит 250 тысяч рублей (8 тысяч долларов США), которых у нас нет. Это по расценкам того времени.
• А сколько будет стоить работа вместе со стоимостью готовой лепнины? Подумав, посчитав на калькуляторе, выдает цифру — 10-12 млн. рублей (350 тысяч долларов США). И это тогда, когда зарплата нашего сотрудника на сегодня составляет 400 рублей в месяц по 8 разряду. Опять теряем время, а главное затухает порыв, желание и у меня, и у моих товарищей по работе. Долго мы спорили. Потом решили пригласить мастеров-реставраторов, художников и показать им наши эскизы. Они были поражены картиной, изображенной нами. И мы после этого решили идти, как говорится «ва-банк». Не отступать же нам из-за бумажки с печатью.

Истинная причина была в другом. Они хотели отдать эту работу своим бригадам и заработать на нас. Не понимая, что у нас нет денег на оплату за работу и лепные изделия.

Мы приступили к работе. И вот подходит день открытия 80-го сезона ЦДУ 29 сентября 2001 года. Масса людей стояла в галерее, восхищаясь красотой. Мы радовались, наш труд был вознагражден. Собрал я своих солдат, моих помощников Евгения Мельникова, Дмитрия Безлепкина, Петра Ивановича Афанасьева, Бориса Воронина, Василия Зайцева, сели за стол, хорошо покушали, выпили, солдатам лимонад, сок. Издал приказ о небольших премиях, поблагодарил всех, кто помогал в работе. После обеда один из моих помощников спрашивает меня: «Виктор Степанович, вы годы в себе вынашивали задумку о галерее, последний год только и жили ею, готовили лепнину, эскизы, ездили по музеям, делали зарисовки, а последние 4 месяца с утра до вечера на потолке. Добились своей цели, получилось красиво. Люди пришли на открытие, порадовались и на этом ваш праздник закончился. А пройдет всего несколько месяцев или лет и никто не вспомнит ваших трудов. Стоило ли терять здоровье из-за этого?»

Я вначале поразился рассуждению, потом, уже дома, стал вспоминать пройденный период, недосыпание, физическое истощение, а оно за это лето было дважды. Создание трудностей в семье. Ведь моя жена Алла Николаевна видит меня только в 7 утра и в 23 часа вечера. Я на работе, дома не бываю. Летом в отпуск ни разу за 30 лет не уходил. И, опять же, она — одна на даче. Это тоже, с ее стороны, подвиг и смирение с тем, что я постоянно отсутствую дома.

Прошел праздник и действительно все забудется. И пришел я к выводу, что мы сохраняем Дом и создаем красоту для людей не из-за постоянных праздников. Я всю жизнь создавал красоту и в реставрации и в создании творческих программ, концертов, создавал хорошие условия отдыха для людей. И не для того, чтобы каждый день выслушивать восхищение.

Это мой Дом, моя жизнь и, пока я руководитель Дома ученых, я буду со своими товарищами по работе создавать красоту.

Позволю себе отвлечься и вернуться к 1992 году, когда мы восстанавливали декор потолка в буфете столовой на 2 этаже (70 лет лепнину с изображением ангелов, фруктов, облаков не реставрировали, а только закрашивали). Часть лепнины отпала, а остальная была покрыта толстым слоем масляной краски и нельзя было определить, что это такое.

Чтобы отреставрировать всю площадь потолка, нужны были громадные суммы денег для оплаты мастерам. Но, естественно, у нас таких денег не было. Мы приняли решение произвести реставрационные работы своими силами. Работы велись два летних месяца. Под потолком было жарко, пыльно. Очень тяжело было производить расчистку, т.е. дойти до первого слоя, потом восстановить отпавшую и потерянную лепнину (головки ангелов, вазы под фрукты, гроздья винограда, фрагменты фигурных карнизов и т.д.).

Заканчивался месяц работы, в газете «Московский комсомолец» появилась очередная анонимка, в которой говорилось, что, дескать, новый директор рушит памятник архитектуры, спасите Дом ученых.

Вспоминается такой забавный эпизод. В один из дней я, находясь под потолком на строительных лесах, в респираторе, в грязном от краски комбинезоне, занимался расчисткой декора. Внизу появляется группа молодых людей. Перебивая друг друга, они возмущаются действиями директора, который, согласно «посланию» в «МК», разрушает лепнину особняка. Приняв меня за рабочего, молодые люди просят позвать директора. Я спускаюсь вниз, выхожу в коридор. Быстро снял красную косынку, помылся под шлангом во дворе, переоделся и появляюсь перед гостями. Возмущению «гостей» нет предела. Я понял, что убеждать их в хорошем качестве реставрационных работ, выполненных мною на потолке, бесполезно, настолько гости были взвинчены и агрессивны.

Оценив ситуацию, я спокойно говорю: «Подождите, придет бригада реставраторов Академии художеств РФ, которая выполняет эти работы, вот и поговорите с ними как со специалистами, а я только директор. «Журналисты и инспектор от «Союзреставрации», раскрыв рты, смотрели друг на друга в изумлении. Я предложил им подняться на «леса» и самим посмотреть, как выполняется работа.

Посмотрев восстановление лепнины, инспектор «Союзреставрации» восхитилась качеством работы. Похвалила: «Сразу видно руку мастеров. Академия художеств, есть Академия художеств. Можно позавидовать, что вы нашли такого подрядчика* На этом инцидент был исчерпан.

Спустя год я подружился с «Союзреставрацией» и с Машей (так звали инспектора), которую пригласили журналисты засвидетельствовать «разгром особняка». Рассказал ей, что тогда я солгал, на самом деле всю эту работу выполнял я один. И не потому, что я игнорировал мастеров, или мне очень этого хотелось, а потому, что у нас на реставрацию не было денег, а восстанавливать здание надо было как можно быстрее.

Я привел только один из неприятных случаев, а их было довольно много. Очень уж лакомый кусочек наш особняк, велик соблазн получить его в собственность.

Подавляющее большинство членов Дома болели за судьбу здания, переживали. Ведь у них на глазах пропадал их Дом. Восемь лет (до 1990 г.) здание стояло в строительных лесах. С потолков текла вода, подставляли бочки, отваливалась потолочная дранка, сгнивали балки, стропила, трещины на балках и стропилах доходили длиной до метра, электропроводка шла поверх штукатурки, параллельно с электропроводами висели провода радио и противопожарной сигнализации, которая давно не работала. В аудиториях стояла поломанная мебель. В зрительном зале каждое второе кресло было поломано. Во время концертов по залу был слышен звук падающих кресел. За многие десятилетия давно сгнили сантехнические трубы. И все это происходило на глазах членов Дома. Ученые с горечью смотрели на весь этот развал. Да если ко всему этому прибавить нездоровую борьбу групп за влияние в Совете и в коллективе сотрудников Дома, то, представляете, как это отражалось на общем состоянии ЦДУ.

Сегодня все это позади. Члены Дома избрали достойный Совет, Президиум. Пришли новые люди в коллектив сотрудников, изменилась психология людей. Все — и Совет, и директор, и члены Дома, и сотрудники работают в одном направлении, плюс поддержка Президиума РАН, и как результат — Дом живет, процветает.

Помнится, когда меня только избрали директором, я обратился к коллективу с просьбой, чтобы в летнее время, когда Дом закрыт, сотрудники подключались к уборке или другим вспомогательным работам, отдельные сотрудники в ответ заявляли: «Вы, Виктор Степанович, новый человек и не знаете порядка, заведенного в Доме ученых; мы не хозработники, а работники культуры и уборкой заниматься не будем».

Так, все четыре летних месяца часть сотрудников сидела в грязных кабинетах, попивая кофе. Для такой категории сотрудников слова о любви к Дому были пустым звуком.

Время быстро шло, изменялись условия жизни общества, появились новые законы, менялось и отношение к работе, менялись обязанности каждого сотрудника Дома. Люди осознали: надо больше надеяться на свои силы. В связи с этим тоже возникали трудности. Отдельные сотрудники не хотели признавать новые обязанности. Получалось так, что часть сотрудников годами отсиживала часы работы, не ударив палец о палец, а другие за них выполняли полный объем работы. Бывало, объявляли взыскания, увольняли, на директора подавали в суд, суд восстанавливал, мотивируя, что нерадивых надо воспитывать, даже если работник отказывается выполнять обязанности.

Но это только небольшая часть людей с таким отношением к работе. А в целом коллектив составляют хорошие, добросовестные люди, трепетно относящиеся к порученному делу.

Я с большим удовольствием произношу слова благодарности Воронину Б.В., Афанасьеву П.И., Предко Л.И., Бревде А.А., Ефремовой З.М., Бариновой Л.И., Зайцеву В.И., Мельникову Е.С.,Оксиной З.И, Самохваловой Л.И., Кузякину А.В., Березину А.Г., Карпову В.И., Котляровой Н.В., Ивановой Л.П., Вавиловой О.М., Апатенко Т.Г., Костенко А.А., Мальцевой Т.А.,Филатовой Т.В., Безлепкину Д.Н. и другим сотрудникам.

О НЕЗАВИСИМОСТИ ТВОРЧЕСКИХ ДОМОВ

С началом перестройки и, особенно, начиная с 1991 года, многие руководители Домов культуры, ученых, спорта, образования, учителя и других творческих учреждений воспылали желанием быть самостоятельными «хозяевами».

Как правило, эти желания появлялись у плохих руководителей или временщиков.

В результате многие Дома, воспользовавшись временной неразберихой в стране, получив самостоятельность (выйдя из подчинения своему ведомству), развалились, попали в частную собственность и прекратили свою деятельность как творческие учреждения.

Эта болезнь коснулась Дома ученых. Но эта болезнь исходила не от администрации, а от отдельных членов Совета Дома.

Хочу передать моим будущим коллегам, преемникам на посту директора нашего Дома заповедь: что мы жили и что-то значили для общества лишь тогда, когда Дом ученых был в составе Российской академии наук.

Меняются правительства, может измениться политический или государственный курс, строй, но Академия наук всегда будет жить. Никакое общество не может развиваться без науки. Могут меняться и даже упраздняться другие направления, отрасли, министерства, но наука вечна. И еще одна особенность. В Минобрнауки России, как правило, не берут серых, заурядных людей. А умный человек не допустит глупости в отношении своего же Дома ученых. Этот фактор подтверждает и другое. Допустим, конференция членов ЦДУ ошиблась в выборе директора Дома. Директор оказался ленивым, без творческой жилки, сам ничего делать не может, в хозяйстве не разбирается. В этом случае Минобрнауки России может поправить свою ошибку, поможет собрать внеочередную конференцию и порекомендовать другую кандидатуру, что в других ведомствах это сделать невозможно, так как творческие Дома юридически получили самостоятельность.

ЦДУ стал для меня поистине родным домом. И хотелось бы, чтобы будущие члены Совета Дома прислушивались к моим рекомендациям, взяли на вооружение мой опыт.

Наше здание старой постройки, с деревянными перекрытиями. Учитывая нынешнее тяжелое экономическое состояние России, правительство вряд ли в ближайшие 15-20 лет сможет помочь нам провести капитальный ремонт — заменить потолочные перекрытия, санпровода, внутреннюю электропроводку. С учетом этого необходимо при подборе кандидата на пост директора ЦДУ принять во внимание одну особенность — директор должен быть не только работником культуры, но и хорошим хозяйственником и строителем. Он должен хорошо разбираться в строительных работах и уметь сам работать топором и мастерком. Если этого не будет, то считайте, что через год — два Дом закроют как аварийный. А чтобы найти такого директора, необходимо добиваться у президиума РАН для него хорошего денежного содержания (оклад директора ЦДУ на сегодня- 30000 рублей). Вы можете спросить, а почему я работаю с таким малым окладом? На этот вопрос у меня имеются обоснования. Первое — я полковник и моя пенсия превышает мой оклад вдвое. Второе — руководить учреждением культуры — это моя профессия, которую я, как музыкант и художник, люблю и хорошо знаю. И третье, я воспитывался в семье плотника, меня отец учил владеть плотницкими, малярными и другими инструментами с детства. И, несмотря на то, что впоследствии я стал профессиональным музыкантом, я стал и строителем.

Мне повезло и на военной службе. Мои начальники в армии маршалы и генералы С.М.Штеменко, И.И.Якубовский, В.Г.Куликов, П.Г.Лущев, А.И.Грибков были очень требовательными. Начальник Дома культуры, клуба, кем я многие годы работал, должен был сам находить возможности и пути для хорошей творческой деятельности коллективов и создания прекрасных условий отдыха для офицеров и членов их семей. Нет мастеров — бери сам инструмент и действуй. Не умеешь — научись. Не получается — уходи с этой должности. Каждый человек должен заниматься своим делом. Но, если вы подберете кандидата на должность директора, который будет заботиться только о своей зарплате, то добра от него не жди.

Директор в первую очередь должен думать как заработать денег для обеспечения зарплатой сотрудников, закупить нужные материалы для ремонта здания, создавать хорошие условия для отдыха членов Дома, совершенствовать формы работы творческих коллективов, постоянно контролировать работу бухгалтерии и склада имущества. И последнее. Директор обязан работать ежедневно с 10 часов утра и до 21.30 вечера, кроме воскресенья. Если же директор будет работать с 9 до 18 часов, то он — случайный человек на руководящем посту.

Немаловажно, как будет определен рабочий день сотрудников. Сотрудники творческих отделов не должны приходить в Дом на службу до обеда. Их работа — после 14 часов дня и допоздна. И, конечно же, сотрудники не должны перерабатывать по времени, иначе они просто не выдержат нагрузки и вынуждены будут уволиться.

В чем же секрет нашего успеха? Первое — нового директора поддерживали все члены Дома. Второе – Минобрнауки России по отечески заботилось о том, чтобы нам не мешали работать и всячески нас поддерживало; не давало хода многочисленным анонимкам.

И третье — сплоченность всего коллектива сотрудников ЦДУ вокруг администрации. За 100 лет в ЦДУ заново родились и укрепились многие хорошие формы работы, из поколения в поколение передавались традиции Дома. И в это тяжелое для России и Дома время мы сумели не только сохранить традиции, но и во многом их совершенствовать.

Несмотря на ухудшение материального положения ученых наши активисты — председатели художественного Совета, бюро секций, члены бюро, руководители художественных коллективов продолжали активно работать, причем без какого-либо материального вознаграждения.

Я всегда с большим уважением относился и отношусь сейчас к председателям Совета Дома академику Б.А.Рыбакову, академику РАН Н.А.Кузнецову, членам Совета: академику РАМН Б.Ф.Семенову, академику РАН В.В.Осико, д.т.н. Г.Г.Конради, к.искусствоведения В.Д.Нырковой, Ю.Н. Захарову, В.З. Агранату, Ю.А. Тихомирову, В.А. Тюрину, А.О.Гаврилову, В.В.Куликову, В.А.Грибкову, В.Н.Иванову, И.Е.Кулагиной, М.К.Восканьянц, А.А.Палею, Ю.В.Сысоеву, И.Н.Шаткину В.И. Маслову. Без их помощи мне было бы очень тяжело и даже невозможно решать свалившиеся на наш Дом проблемы.

Чего греха таить, с началом перестройки большинство россиян, в том числе и членов Дома, понятия «демократия» и «свобода слова» восприняли как вседозволенность во всем.

Россию охватила волна приватизации, акционирования, создания множества различных академий, гимназий, ассоциаций, бирж и т.д.

Поголовно акционировались учреждения, фабрики, заводы, колхозы, дома культуры. Пытались акционировать ЦДУ.

В 1991 году Президиум Совета ЦДУ состоял из 11 человек. В целом в Совете подобрались деловые, высокообразованные, скромные люди, но было 3-4 человека, которые под влиянием эйфории «свободы» и «демократии» начали активно атаковать Совет и дирекцию, требуя создать в ЦДУ акционерное общество, президентом утвердить председателя Совета, избрать попечительский Совет. Но склонить Совет и директора к новым структурным изменениям столь малочисленной группе оказалось не по зубам.

Тогда эта группа начала действовать по-другому. Вопреки Уставу ЦДУ в состав Президиума они стали кооптировать своих сторонников и это им удалось. Президиум вырос с 11 до 19 человек. Каждое заседание Президиума стало ареной для предложений различного рода перестройки в Доме ученых.

Вопрос создания АО «Дома ученых» пробивался около двух лет. Большинство членов Президиума Совета было против создания АО. К ним относились Н.А.Кузнецов, Б.Ф.Семенов, В.В.Осико, Н.А.Грачева, П.В.Буянов, В.С.Верещетин.

Но это люди были особого склада, спокойные, скромные, они не привыкли повышать голос. Наоборот, другая половина членов, в основном, незаконно кооптированных в состав Президиума, выражала свои предложения по акционированию Дома в резкой, требовательной форме. Эти люди могли оборвать выступающего на митинге. На словах они ратовали за Дом ученых, в то же предлагали, заведомо известное — уничтожение Дома.

Я не знаю, кто стоял за их спинами, но то, что кто-то стоял — это точно. Ведь каждому здравомыслящему человеку, тем более ученому, было ясно, что если Дом ученых преобразовать в Акционерное общество, это будет означать — конец Дому. Заполучи его бизнесмены, и в нашем особняке сегодня было бы какое-нибудь казино с частным хозяином, и члены Дома не могли бы попасть не только внутрь, но и на порог Дома.

И все-таки здоровая часть Президиума Совета победила, отстояла свою позицию, не дала превратить ЦДУ в Акционерное общество.

НЕИСЧЕРПАЕМЫЙ КЛАДЕЗЬ ТАЛАНТОВ
ТВОРЧЕСКАЯ РАБОТА

В начале своего повествования я коротко останавливался на творческом процессе в ЦДУ, продолжу эту тему еще немного.

Наш Дом ученых — это не научное учреждение, как это кажется некоторым моим коллегам. Нет, это Дом, в котором ученые могут общаться друг с другом, отдыхать, обмениваться научной информацией, получать хороший, здоровый заряд бодрости, проявлять свои способности в музыке, вокале, поэзии, танце и т.д., одновременно доставлять удовольствие другим людям своим талантом.

В Доме 27 научных секций. Мы не можем выделить ту или иную секцию как ведущую. Для членов каждой из них они — ведущие, а для меня все секции родные.

Мне особенно приятно видеть тех членов Дома, которые много сил отдают руководству секциями. Во главе каждой секции стоит бюро, председатель бюро. Они планируют деятельность секции, темы обсуждений, определяют выступающих, придумывают интересные формы заседаний. И вместе с сотрудниками организуют всю эту работу.

В прошлые годы больше внимания уделяли лекционной форме проведения заседания секций. Сегодня время подсказывает, что нужно совершенствовать установившиеся формы, к тому, в частности, побуждает возросший объем информации в прессе, на телевидении. С одной стороны это хорошо, а с другой — многие научные учреждения закрылись, в тех немногих, которые существуют, нет денег для научной работы. Как результат, ряд ученых уходят из науки, в целом для страны такое явление — катастрофа.

В области культуры и искусства в Доме ученых произошло меньше изменений. К сожалению, в обществе все большее распространение получает низкопробное искусство. По телевидению мы редко видим классику, оперных вокалистов, хорошую поэзию. Народные песни, особенно русский фольклор, тоже редкость. Чтобы попасть на телевидение, нужны большие деньги. А ученых для выступлений с экрана приглашают лишь эпизодически .В моде трансляция поп музыки и пошлого юмора.

К нашему счастью в Доме ученых мы сохранили добрые традиции. На сценах залов ЦДУ мы не допускаем низкопробных выступлений. За чистотой, высоким качеством концертов внимательно следят художественный совет под председательством профессора В.Д. Нырковой, художественный руководитель ЦДУ, А.М.Станиславова.

В период так называемой «перестройки» много отрицательного говорилось о цензуре. Я полагаю, что в концертной деятельности художественный совет Дома ученых поступает правильно, не допуская на сцену слабых исполнителей. Благодаря взыскательному отбору репертуара и исполнителей, у нас всегда аншлаг, ученые с удовольствием посещают концерты. Кроме того, я считаю правильным, что худсовет довольно твердо направляет работу творческих коллективов Дома и контролирует ее.

У нас сильный академический симфонический оркестр, которым много лет руководит прекрасный музыкант и дирижер, профессор П.Б. Ландо. На концертах оркестра всегда заполнен зал и балкон. В выступлениях оркестра не бывает перерывов. Постоянно обновляется репертуар. Ведущие музыканты — скрипачи, виолончелисты, пианисты — считают за счастье выступить с нашим оркестром. Полагаю, своим исключительным профессионализмом и престижем оркестр в большей степени обязан Павлу Борисовичу Ландо.

Не часто встретишь творческий Дом, в котором имеется свой эстрадный театр. И я горжусь, что в Доме ученых всегда был и есть хороший эстрадный коллектив. Не раз уже отмечался в прессе высокий профессиональный уровень артистов «ДУЭТ»а ЦДУ. Казалось бы, несложно найти и пригласить в наш театр видных актеров Москвы, многие из которых, к сожалению, сегодня не имеют работы в театрах. Но ценность и особенность «ДУЭТ»а заключается в том, что в труппе играют только ученые — члены Дома.

Этот коллектив радует ученых уже много лет. Порой в жизни случаются ситуации смешнее, нежели в юмористических представлениях на сцене. В нашем же «ДУЭТ»е сюжеты сценариев в основном берутся из жизни. И пишут сценарии спектаклей люди не со стороны, а наши же ученые, участники «ДУЭТ»а.

В эстрадном театре, как правило, играют многие члены Дома, участники других творческих коллективов. Все ведущие солисты вокально-оперной студии поют в спектаклях «ДУЭТ»а.

В Доме ученых мы часто можем видеть на репетициях не только членов ЦДУ, но и многих известных артистов России. Всех не перечислишь, но наиболее частых гостей я назову. Это Наталья Васильевн, Лариса Курдюмова, Наташа Зейналова, Герард Васильев, Владимир Сулейманов, Татьяна Филимонова, Дмитрий Швед, Сергей Полянский, Ирина Крутова, Александр Бичев, Илья Шрамко, ансамбли скрипачей Ирины Безродной и Марты Кушнирской и многие другие. Приходят к нам артисты охотно, так как в Доме красиво, уютно, к тому же здесь сильная вокально-оперная студия. Традиционно ею руководили звезды оперной сцены. Многие годы возглавлял студию Павел Герасимович Лисициан, а вот уже несколько десятилетий учат оперному мастерству народные артисты СССР Иван Иванович Петров, Елена Образцова и Зураб Соткилава Лариса Курдюмова. В тесном содружестве с безвременно ушедшей из жизни Майей Владимировной Водовозовой они творили чудеса. Солисты студии за время занятий постигают вершины вокального мастерства.

Я с удовольствие назову хотя бы некоторых солистов. Это — Петр Лягин, Владимир Грибняк, Александр Штырлин, Марина Сухушина. И таких прекрасных певцов в студии более пятидесяти. Вокально-оперную студию органично дополняет вновь открытая «Лира». В этой студии оттачивают свое мастерство любители народной песни. Поскольку долгие годы любимый в народе жанр романса не очень популяризировался, а спрос на него не иссякает, то, естественно, Дом ученых не мог не создать у себя «Клуб романсов». Когда проходят концерты участников «Клуба романсов», ансамбль «Бархатный сезон» то ученые задолго до концерта приобретают приглашения, чтобы обязательно попасть на концерт.

В Клубе романсов выступают не только ученые. К нам с удовольствием приходит Татьяна Филимонова, Леонид Серебряников, Нани Брегвадзе, Любовь Исаева, Ирина Крутова, Александр Бисеров, Владислав Косарев, Сергей Петрищев, Александр Бичёв, Сергей и Светлана Полянские, ансамбль М.Кушнирской и И.Безродной.

Если говорить о пении, то в Доме ученых петь любят и пели всегда. Ведь не так просто было завоевать нашему хору звание академического. Такого коллектива, как хоровой коллектив ЦДУ, надо поискать по всей России. Порой только от того, что побываешь на репетиции, даже отдельных партий, не говоря уже о концерте, то получаешь громадное удовольствие.

Нам доставляет большое удовольствие, когда перед учеными выступают дети. В Доме ученых всегда уделялось большое внимание занятиям с детьми. Вот уже несколько последних лет, как мы расширили возрастные рамки для детей, занимающихся в студии народного танца. Теперь там есть группа и самых маленьких. Регулярно детские коллективы выдают отчетные концерты для родителей, гостей. Я говорю уверенно об успехах детских коллективов еще и потому, что на моих глазах мои внучки Машенька и Дашенька показывали, как красиво они танцуют. Плохо то, что в группах мало мальчиков.

Сегодня такое время, когда люди черпают знания, получают информацию, в основном, посредством телевидения. Если в районных библиотеках, а их осталось мало, очень и очень редко можно встретить читателя, то, к счастью, в библиотеке Дома ученых всегда достаточно много читателей как на абонементе, так и в читальном зале.

Книжный фонд библиотеки постоянно пополняется и на сегодня он составляет более 100 тысяч томов.

Члены Дома помнят, каким было помещение библиотеки на первом этаже в 1985-1990 годах. Его и назвать-то помещением было стыдно. Книги, в основном, хранились в мешках, найти нужную было очень тяжело, каталогов классификации практически не было, отсутствовал читальный зал. Библиотекарями работали хорошие люди, такие, как Л.И. Предко, С.П. Максимова, З.М. Ефремова и другие. Но не было человека, который бы организовал реставрацию и ремонт нового помещения для библиотеки, переноску книжного фонда наверх, где сегодня располагается библиотека.

Замечу, что человек, подверженный астматическому заболеванию, не переносит книжной пыли, страдает от нее. А в библиотеке, как бы вы ни боролись с пылью, она вновь и вновь появляется. Ряд наших добросовестных специалистов были вынуждены перейти из библиотеки на другую работу.

Но вот в 1992 году в библиотеку пришла новая заведующая Аделаида Антоновна Бревда. Она сумела подобрать дружный коллектив, который, засучив рукава, навел идеальный порядок в помещении. Теперь читатель приходит в библиотеку не только, чтобы провести время за книгой, но и с удовольствием посидеть в уютном, красивом помещении.

МЕЦЕНАТЫ И СПОНСОРЫ

Когда я пришел в 1991 году в Дом ученых, ко мне каждый день приходили члены Дома, обещая материальную помощь. Упрашивали: «Мы дадим стройматериалы, перечислим деньги, выделим рабочих, только разрешите нам провести собрание или презентацию». На заседаниях Совета мне, как не осведомленному, объяснили, какие у нас богатые члены Дома, убеждали, что они любят Дом и сделают для него многое. И я вначале верил словам. Однако на деле оказалось все по-другому. Пользовались Домом многие, но помогать почти никто не хотел.

Я назову тех, кто хоть и небольшими суммами, но нас поддержал. Это — председатель «Агрохима» Ольшанский Н.М., д.т.н. Лупичев Л.Н., академик Б.Ф. Семенов. Вот имена тех, кто был верен своим обещаниям.

Особо я хочу выразить признательность и благодарность коллективу завода «Электролуч» им. Яблочкова. Почти все изделия из латуни и бронзы, что вы видите в Доме, кроме гостиных, в Камерном и Голубом залах, в кафе, фойе, бильярдной, библиотеке и других помещениях выполнены этим заводом. Все люстры, бра, светильники, решетки, отлитые из сплава бронзы с латунью под ХYIII век, которые вы видите в Доме сегодня, стоят где-то сотни тысяч рублей. Таких денег нам собрать не под силу. Читатель может поинтересоваться, а почему это завод такой добрый, изготавливает дорогостоящие изделия безвозмездно?

Во-первых, наш Дом ученых постоянно рекламирует изделия завода. Во-вторых, коллективы сотрудников ЦДУ и рабочих завода заключили договор о шефстве и взаимопомощи. Мы регулярно даем концерты на заводе, выступаем с докладами, рабочие посещают наш Дом. И в-третьих, не все делается за деньги.

Я не в обиде на всех тех членов Дома, которые обещали помощь, но не сдержали своих обещаний. Это, наверное, у отдельных людей уже в крови и даже в генах — вначале пообещать и лишь потом подумать, а сможет ли он выполнить свое обещание.

Я бесконечно признателен коллективу сотрудников Дома, ветеранам, всем, кто по крупицам собирал и создавал все новые формы работы, расширял актив каждой секции, каждого творческого коллектива и сегодня, вместе с администрацией, Советом делает все возможное для создания хороших условий отдыха членов Дома ученых.

Периодически мы можем прочитать в печати статьи о Доме ученых, где авторы статей описывают, как прекрасен и красив наш Дом и что заслугу в этом восстановлении отдают его директору. Такие же слова слышу и из уст многих членов ЦДУ. Есть мудрая поговорка: «Один в поле — не воин». Один директор, без своего коллектива, каким бы он ни был способным, не сможет создать то, что мы сделали. Это помогает и вдохновляет меня добиваться и создавать хорошие условия отдыха для ученых и, главное, сохранить памятник архитектуры.

Конечно же, и коллектив сотрудников, их моральная поддержка. Ведь мало кто задумывается над тем, что сотрудники Дома ученых – это уникальные люди. В Доме случайных людей нет. Каждый человек в Доме – это личность с большой буквы. Особенно хочу отметить творческий состав отдел культуры, науки, орготдел, библиотеку, отдел администраторов. Им каждый день приходиться общаться с сотнями членов Дома ученых, выслушивать их и помогать в решении многих вопросов и просьб, организовывать и проводить мероприятия. Если учесть, что они общаются не с обычными категориями людей, а с кандидатами и докторами наук, то вы понимаете, какие данные должны быть у наших сотрудников.

Но вся наша большая работа невозможна и без технических служб: радиослужбы, сантехнической, электромеханической и др. Другое дело – коллектив надо сплотить, соорганизовать и тогда все вместе мы – сила.

Жизнь не стоит на месте и, к сожалению, не становится лучшей. С каждым годом она становится все тяжелее и тяжелее. И не потому, что в стране нет ресурсов или денег. Нет. Потому, что с каждым годом ресурсы и деньги все больше перекачиваются из госсобственности в частные руки. А это значит, что в госучреждениях с каждым годом урезается бюджет, правда более изощренными способами.

Однако, в 2020 году впервые за 100 лет Министерство науки выделило Дому ученых средства на приобретение техсредств: рояль, звуковую аппаратуру, телевизоры, компьютеры, эл.печи в столовую и многое другое. За такую помощь мы благодарим наше Министерство. Спасибо вам!

По телевидению объявляется, что с такого-то месяца всем бюджетникам повышаются оклады, мы все довольны. Приходит указанный месяц, и тут, к примеру, уважаемая в то время зампремьера говорит: «Нет. Не можем мы пока повысить зарплату бюджетникам. Немного повременим». Вода ушла в песок, я имею в виду наше возмущение. Проходит время и руководство страны объявляет, что всем пенсионерам разрешается и работать, и получать полностью пенсии. Все мы опять порадовались. Наконец-то сдвинулось с мертвой точки! Но опять же выступает, к примеру, тот же вице-премьер и говорит: «Нет, Госдума не права. Не можем мы пока разрешить пенсионерам работать и получать полную пенсию. Мы лучше будем стараться «со временем» повысить пенсии».

• Когда?
• Неизвестно, но будем стараться.

Таких примеров можно приводить много, хотя нам от этих примеров лучше все равно не будет. К чему это я снова стал «плакаться»?

Полагаю, что, такие «фокусы» будут показывать нам и дальше. А я сделал давно вывод – надеяться только на себя и на свой коллектив. Вот захотелось правительству ввести налог на сдаваемые членские взносы в кассу бухгалтерии Дома ученых и ввело. Казалось бы – парадокс, но ничего не поделаешь, сила не на твоей стороне. Надо искать формы работы, чтобы заработать и покрыть забранные у членов Дома деньги.

ДОРОГИЕ СЕРДЦУ ВСТРЕЧИ

Дом ученых посещали многие известные государственные и политические деятели, выступали перед учеными, принимали участие во многих конференциях, семинарах, встречах.

Полагаю, что в Москве нет такого учреждения подобного нашему, где бы так часто бывали высокие гости.

Только за один год, будучи уже Президентом РФ, Владимир Владимирович Путин был в Доме ученых трижды. Встречался с российскими и зарубежными учеными. Здесь же в октябре 2001 года нашему Президенту был вручен членский билет за № 1.

Когда первый раз Владимир Владимирович появился в Доме ученых, я встретил его во дворе, тепло поприветствовали друг друга и первое, что он сказал: «Как живете и какие проблемы на сегодня у Дома ученых?» Естественно, за 20 лет, проработав в системе Варшавского Договора и встречаясь с высокими государственными и военными деятелями я был воспитан, так, чтобы не ставить себя и, тем более, высоких гостей в неловкое положение. Поэтому и ответил: «Мы надеемся, что в будущем науку Вы не оставите в нищенском положении». В ответ услышал, что «все будет хорошо, науку государство не обидит, нужно время, слишком много упущено».

И когда об этом эпизоде рассказал своим коллегам, то услышал упрек в свой адрес: разве можно было упускать такой случай? Надо было просить денег для Дома ученых, ведь мы видели, как Владимир Владимирович с Вами общался, как с человеком, с которым давно знаком и он бы Вам не отказал. Казалось бы, они правы. Но, повторись, на мой взгляд, стыдно и неэтично в такой ситуации просить милостыню.

У нас не принято говорить о своей прошлой службе, да и нужно ли.

О Владимире Владимировиче секретов нет. Он выпустил книгу о себе, о его службе в органах. Да вот недавно в газете была статья о нем, где повторяется то, что написано в книге. Да, Владимир Владимирович служил в разведке в Группе войск в ГДР. Действительно был неординарной личностью, одаренный от природы, общителен, без гонора, официально был, как написали в газете, руководителем Культурного Центра там же в Германии. По окончании срока службы в ГСВ, будучи подполковником, был переведен в Ленинград. Такими людьми не разбрасываются. Не многих направляли после службы в Германии в Ленинград, Москву. Как видите из биографии никто его не вел за ручку, добивался всего сам, своим трудом. У каждого своя судьба и свой жизненный путь.

Я в свое время тоже служил в Штабе Объединенных Вооруженных сил государств – участников Варшавского Договора – 20 лет был руководителем учреждения культуры и знаю, что там в группе войск в Германии не сладкая была жизнь, у тех, кто там служил. Мы в штабе Варшавского Договора с моими коллегами испытали все это на себе. Вы понимаете, что учреждение культуры, которым мне доверили руководить, занималось не весельем и танцами. Пришлось заниматься культурой, политикой и многими другими направлениями деятельности, способствующими защите нашей страны, отстаивать политику государства. В Штабе Варшавского договора было положение о прохождении службы. Четыре года прослужил и тебя меняют, т.е. переводят служить в другое место, но мне пришлось служить в Штабе четыре срока, по четыре года подряд, т.е. 20 лет от капитана до полковника. Это зависело не от меня, так решило командование. Но в 1990 году, когда СССР, да и Варшавский Договор уже были на грани распада я подал рапорт об увольнении.

Вот так я оказался здесь на посту директора Московского Дома ученых АН СССР, избранного тайным голосованием ученых – членов МДУ. Как вы знаете никто меня за ручку не вел, не было у меня влиятельного папы или дяди. Всего в Доме ученых мы с сотрудниками добивались сами, своим трудом.

Не прошло и нескольких месяцев после избрания Дмитрия Анатольевича Медведева Президентом Российской Федерации, как он тоже посетил наш Дом и высказал добрые слова в адрес коллектива Дома ученых и то же дал коллективу высокую оценку нашей работы.

А вот на одной из многих личных встреч в Доме ученых за чашкой чая с экс-президентом СССР М.С.Горбачевым разговор был совсем другой.

Говоря о тяжелом экономическом положении науки сегодня, Михаил Сергеевич говорит : «Послушай, Виктор Степанович, а разве мы с тобой так хотели проводить перестройку и доводить страну и, в том числе, науку до нищенского положения?»

На что я деликатно ответил: «Я, Михаил Сергеевич, с Вами не собирался проводить никакую перестройку. Вот мы в Доме ученых ничего не порушили и не перестроили и, благодаря этому, Дом ученых крепко стоит на ногах».

Такой ответ Михаилу Сергеевичу не понравился, на что он с недовольством произнес: «И ты туда же».

Я всегда поражался речью М.С. Горбачева. Его речь была очень непонятная, тяжело было уловить, что же он хотел сказать.

Одно время мне казалось, что это телевизионщики вырезают часть речи и поэтому она непонятна. Хотя, когда он читает текст, все четко и понятно.

Но вот теперь, когда я стал часто с ним встречаться у себя в кабинете, и, беседуя даже на бытовые темы, я понял, что он такой — везде и на трибуне, и в частной беседе. Его действительно тяжело понять.

Я писал, что многие молодые и богатые члены ЦДУ обещали помогать, заботиться о своем Доме. Но никто не дал ни рубля.

Наша организация — федерального подчинения и мы не входим в структуры Москвы. Казалось бы для мэрии мы — никто.

Однако я с большим удовольствием всегда высказываю искренние слова благодарности правительству Москвы за помощь Дому ученых.

Известно, что мы — бедные, денег у РАН нет, и то, что Дом ученых, якобы, процветает — это слишком преувеличено.

То, что красиво в Доме, уютно это да.

Этот уют мы создаем сами, своими руками, не производя финансовых затрат. Но часть заслуги в этом мы отдаем мэрии Москвы.

Мэр Москвы С.С.Собянин очень часто принимает участие в различных мероприятиях, проводимых в ЦДУ. И каждый раз он что-то подметит и поможет. И прежний Мэр Ю.М.Лужков то же помогал нам. Как-то, за чашкой чая (к сведению членов Дома, он кроме чая ничего не пил, я имею ввиду спиртное) Юрий Михайлович отметил: «Виктор Степанович, где бы я ни появлялся, всегда ко мне бегут с письмами, просьбами, а вот в Доме ученых я бывал много раз, и ты ни разу не обратился с какой-либо просьбой для Дома ученых». «Нужда есть, просьб много, но стыдно обращаться, просить милостыню. Я ведь полковник. Но, раз уж Вы сами заговорили об этом, то я, с Вашего позволения, обращусь с просьбой. На сцене нашего концертного зала стоит изношенный рояль. Уже совсем не держат колки и ремонту он не подлежит».

В ответ я услышал: «Центральный Дом ученых хоть и федерального подчинения, но он обслуживает москвичей. Подумаем и поможем».

Через неделю на сцене стоял красивый белый рояль. Или еще пример. Как-то спускаемся мы со второго этажа по центральной лестнице и Юрий Михайлович говорит: «А вот ковровые дорожки у нас с тобой потерлись». На следующий день мы получили новые ковровые дорожки.

Но самым приятным для нас, нашего коллектива было решение Правительства Москвы о включении ЦДУ РАН в перечень учреждений Москвы, работающие пенсионеры которых могут пользоваться льготами (прибавкой к пенсии).

Члены ЦДУ не все знают, что с 2001 года решением Минфина и Госдумы все Дома ученых переведены на оплату труда по самым низким разрядам (2-4 разряд). А это — 280-400 рублей при курсе 29 руб. за 1 дол. США. У директора ЦДУ оклад немногим более 1303 рублей или 44 дол. США. И если пенсионер – сотрудник Дома ученых, получая 280 руб. еще будет терять и прибавку к пенсии, а это 500-600 рублей, то все мои коллеги по работе уволятся.

Нам приятно сознавать, что наш Дом ученых освятил сам Патриарх Всея Руси Алексий II.

И не только освятил, но и защитил. Неоднократно был в Доме и Патриарх Кирилл.

В трудные «ваучерные» годы наш Дом тоже неоднократно пытались подвергнуть приватизации. Отдельные члены Дома, да и руководители РАН полагают, что раз здание ЦДУ стоит в перечне реестра Федеральной собственности, то здесь никто не сможет наш Дом забрать у нас.

Они глубоко ошибаются.

Нам легче узнавать о попытках прибрать к рукам наше здание, так как во всех структурах государства есть члены ЦДУ и они немедленно сообщают мне по телефону, если возникает угроза Дому ученых, и мы немедленно принимаем меры.

Так было в 1993 году. Был подготовлен проект Постановления об исключении здания ЦДУ как памятника архитектуры из реестра федеральной собственности и передачи его в руки АО, а это значит — в руки физического лица. Мне сразу же сообщили об этой акции. Я пошел на прием к патриарху Всея Руси Алексию II, освятившему наш Дом, и сказал, что нам грозит опасность приватизации.

Его Преосвященство немедленно по «Кремлевке» связался с администрацией Президента и мэрией Москвы. Этот вопрос был снят.

За 100 лет работы в ЦДУ созданы хорошие традиции — встреча многотысячного коллектива Дома ученых с крупными государственными и политическими деятелями, ведущими учеными страны, артистами.

В Доме ученых многие десятилетия проходили общие собрания АН СССР, а позднее и РАН.

Каждую встречу мы готовили как обычно, по установившимся, накатанным сценариям: на сцене стол, 2 стула, микрофон, ведущий и гость. Объявляется тема, звание и фамилия выступающего. В конце ведущий благодарит гостя, аплодисменты и по домам.

Но время течет, многое меняется, появляются новые формы творческой работы.

Я опишу одну из встреч, но необычную встречу ученых и с необычным человеком.

Когда по радио, телевидению, да и во всей прессе объявили, что после длительного перерыва нашему российскому академику присуждена Нобелевская премия, то всем нам казалось, что в такое сложное для России время и такого неблагоприятного отношения Запада к России присуждение Нобелевской премии невозможно.

Я много слышал о Жоресе Ивановиче Алферове как о человеке, о его энергии, знал в общих чертах, что появление транзисторов тоже связано с работой Жореса Ивановича.

А в лицо я увидел его первый раз на юбилее академика Е.П.Велихова, который отмечался в Доме ученых.

Здесь я заметил и дружеские отношения, как мне показалось, Жореса Ивановича с Президентом РФ Владимиром Владимировичем Путиным, который тоже присутствовал на этом юбилее.

Но как заполучить согласие Нобелевского лауреата на встречу с научной общественностью Москвы этого мы не знали.

Решил написать ему письмо с просьбой приехать к нам в Дом ученых в удобное для него время. Хотя надежды было мало на положительный ответ.

И тут я узнаю, что в ближайший вторник академик будет на заседании Президиума РАН. Я приехал в Президиум, подождал перерыва. А накануне заседания я попросил референта Главного ученого секретаря РАН И. Миловидова, чтобы тот представил меня академику.

Объявили перерыв, Жореса Ивановича окружили со всех сторон и подойти к нему со своей просьбой в этот момент у меня не было шансов никаких.

И тут академик, увидев меня в толпе, сам подошел и я даже не успел еще представиться, а он говорит: «Виктор Степанович, я все помню — дата и время?» Я отвечаю: «13-го или 22-го в 18.30».

• 13-го в 18.30 я буду в ЦДУ, договорились?

Вот таким образом прошло мое первое личное знакомство с лауреатом Нобелевской премии.

И за все 10 лет моего составления сценариев по организации различных встреч эта встреча была, как выразился сам Жорес Иванович, «мини шведская церемония» вручения премий — хлеб и соль, цветы, симфонический оркестр, пирог. Тут же всем залом прошло голосование о приеме в члены ЦДУ академика и его жены – красавицы Тамары Георгиевны.

Конечно, наш особняк — здание ЦДУ — нельзя сравнить с Санкт-Петербургским Домом ученых. И, в тоже время, нам была приятна данная им высокая оценка тому, что наш коллектив сделал по сохранению памятника архитектуры и работе в целом Центрального Дома ученых.

В Москве не так много памятников архитектуры, если сравнить с Санкт-Петербургом. Но то, что многие гости восхищаются нашим Домом, нас радует и, если хотите, вдохновляет коллектив работать лучше.

Я помню, когда в Москву прибыла группа администрации Президента США подобрать место, где бы госпожа Хиллари Клинтон, по приезде в Россию, могла встретиться с общественностью. Они осмотрели многие красивые здания Москвы. Но был выбран наш Дом ученых.

Накануне дня приезда супруги Президента США все помещения были тщательно осмотрены, по всем комнатам и залам проводили собачек, поставили охрану на ночь. Наши органы и милиция оцепили квартал на Пречистенке, перекрыли движение автотранспорта и, в назначенный час приезда высокой гостьи, наши российские кордоны вдруг отодвинули.

Как будто из под земли появились американские длинные машины, на каждом углу соседних зданий встали крепкие темнокожие парни и в считанные секунды подкатил автомобиль, въехал во двор.

Накануне со двора попросили всех любопытных и любознательных удалиться, а меня, как хозяина, попросили встретить Хиллари Клинтон.

Она была очень хороша, элегантно одета, улыбающаяся. Я представился. Поздоровавшись, мы направились в Дом.

Меня поразило то, что с момента появления супруги Президента и почти до конца встречи к ней никто из присутствующих не подходил.

Когда приезжали в ЦДУ наши Президенты В.В.Путин и Д.А.Медведев, то по пути следования было очень много людей, с которыми они здоровались, что-то кратко говорили.

А здесь вокруг нее была пустота. Мне даже было неловко. Понимая, что я не представляю ни правительства России, ни другие структуры, я ей предложил взять меня под руку и в таком положении мы обходили наши красивые гостиные.

После моего предложения она рассмеялась, уважительно прижавшись к моему плечу. Я ей сказал, что нас снимает телевидение.

«Все прекрасно», — говорит Хиллари. «Но вот когда Билл Клинтон увидит нас, — заметил я, — то мне несдобровать. У нас с ним разные весовые категории. Боюсь, что он посильнее меня будет». На что Хиллари рассмеялась и говорит: «Это будет прекрасно».

В США немного памятников архитектуры и ей так понравился наш Дом, что она нарушила распорядок визита , предусмотренный протоколом, отметив, что назначенные встречи могут подождать, а эту красоту, может быть она никогда больше не увидит.

Спустя месяц после встречи с супругой Президента США в ЦДУ меня вдруг приглашает к себе посол США. Я приехал в Посольство, меня встретили и проводили к послу, предложили кофе, что-то из спиртного. Сижу, пью кофе, беседуем, а я все думаю, зачем он меня пригласил. Встреча была недолгой, минут 15-20. В конце встречи посол вручает мне красивую коробочку, перевязанную лентой и с печатью. «Это, — говорит посол, — от Президента США господина Б.Клинтона за прекрасно организованную встречу его супруги в Центральном Доме ученых».

Когда я состоял на воинской службе меня, как полковника, во-первых, не допустили к послу США, а во-вторых, я не имел права принимать никакие подарки. Но теперь я полковник в отставке и мог принять любой подарок. Однако об этом проинформировал главного ученого секретаря РАН Н.А.Платэ. Идя к машине, мне очень хотелось побыстрее посмотреть, что же там в коробке, но на ходу было неудобно. Только сев в машину, развернул коробку и не пойму, что же мне дали. Лежит визитка Президента, напечатанный текст от кого и кому, т.е. мне, и лежит тяжелый предмет белого цвета, на котором тоже гравировка: «господину Шкаровскому В.С. от Президента США Б.Клинтона». Конечно, немножко расстроился. Зачем, думаю, мне эта железка. Положил подарок в сейф и забыл об этом эпизоде.

Через месяц звонит секретарь посольства США и говорит: «Ну как, Виктор, доволен презентом?» Я ему в ответ: «Роберт, я не понял, что мне дали и зачем?» Оказалось, что этот предмет из чистого серебра — форма его клюшки для игры в гольф и этот документ и символ дает мне право как члену президентского Гольф клуба США приезжать к ним и пользоваться бесплатно определенными услугами. Конечно, я туда никогда не поеду, да и в гольф я играть не умею.

Когда я спросил у секретаря — почему такие траты, получил ответ, что там знают, что вы не играете в гольф и никогда не воспользуетесь этими услугами.

Но все равно, когда узнал о презенте, мне было приятно.

НАШ ДОМ УЧЕНЫХ — ОДИН ИЗ САМЫХ ЛЮБИМЫХ ТВОРЧЕСКИХ ДОМОВ ДЛЯ ВСЕХ ЖАНРОВ ТЕАТРА, КИНО И ЭСТРАДЫ

Члены Дома знают, как народный артист СССР Владимир Михайлович Зельдин любит выступать на нашей сцене. Я не хочу обидеть другие творческие Дома, но то, что он очень любит научную общественность, то это никто не может оспаривать.

Я лично об этой любви Владимира Михайловича к ЦДУ узнал еще в 1973 году, когда я работал начальником Дома офицеров организации Варшавского Договора. После очередного торжественного собрания 4 мая в комнате для Президиума я получил задание от начальника Штаба Объединенных Вооруженных Сил Варшавского Договора генерала армии С.М.Штеменко на 7 мая пригласить в Вюнсдорф в Германии на концерт артиста Зельдина, который играл в фильме «Свинарка и пастух». Этот фильм и героя фильма очень любит министр обороны ННА ГДР.

Я тогда еще не был близко знаком с Владимиром Михайловичем, но, думаю, за границу несложно уговорить поехать любого артиста. Приезжаю к нему в Театр Советской Армии и излагаю просьбу С.М.Штеменко.

«Поехать то я с удовольствием поехал бы, но у меня прокол, кто-то накатал анонимку и Востоков (а это — начальник Отдела культуры Главпура), ни за что не будет ходатайствовать». Мой ближайший начальник идет в Главное политуправление и получает решительный отказ. Я в то время был маленьким начальником и выше, в ЦК, доступа не имел. А о том, что Зельдин будет в Германии, уже сообщили министру ГДР, тот — своему Генсеку.

Подошло 6 мая, завтра концерт, а Зельдина ни в какую не пускают за границу. Докладываем Маршалу Советского Союза И.И.Якубовскому.

Иван Игнатьевич Якубовский – суровый мужик, член ЦК КПСС, всегда шел напрямую. Ни перед кем не пасовал. Если надо позвонит самому Генсеку. Но здесь была одна особенность. Доложить Маршалу о том, что Зельдина просил С.М.Штеменко, — значит загубить дело. И Якубовский, и Штеменко были очень большими авторитетами как в ЦК, так и в Правительстве.

Но между ними были натянутые личные отношения. Так было всегда, Главнокомандующий ОВС Варшавского Договора и начальник Штаба ОВС негласно делили власть. Хотя Главком старше по должности. Поэтому держали в секрете просьбу Штеменко. Он возмутился отказом. А сам Якубовский в месяц раз, а то и более заказывал себе на дачу фильм «Свинарка и пастух». Он отдыхал на этом фильме, как и на фильме «Чапаев». Сразу же по «Кремлевке» звонит заведующему административным отделом ЦК Савинкину с возмущением, что Зельдина не выпускают за границу. Не знаю, что было дальше, но к вечеру я вылетел с Владимиром Михайловичем с аэродрома «Чкаловский» на военном самолете в Германию.

На одном из правительственных (в ГДР) концертов Владимир Михайлович выступал в программе в созвездии группы советских артистов. Каждому артисту отводилось не более десяти минут на выступление. Но организаторы концерта просили нас Зельдину не ограничивать время. Пусть выступает столько, сколько будет просить аудитория.

Я в то время, будучи тоже полковником, хорошо осознавал обстановку и что мне грозит. Иду за сцену, после очередной паузы (а пауза была для того, чтобы Владимир Михайлович глотнул нарзана), и передаю ему просьбу руководства. В ответ слышу следующее: «Дорогой Виктор Степанович, мне приятно, что немцы с уважением относятся ко мне, но Министр Обороны и секретарь ЦК остаются здесь, в Германии, а за сценой ожидают выступления 20 прекрасных артистов, моих коллег, с которыми я уеду в Москву и не хочу потерять их уважение ко мне». Концерт закончился, все довольны, рады, я получил первый за всю службу выговор за то, что не справился с задачей. Но ни я, ни Владимир Михайлович не утратили друг к другу уважения.

Мы часто встречаемся, поздравляем друг друга с праздниками, днями рождения.

На моем юбилее Владимир Михайлович, после теплых и сердечных слов со сцены закончил: «И все таки ты, Виктор по сравнению со мной – пацан». Я всегда восхищался его талантом, энергией, здоровьем. Да, что говорить – это любимец всей страны, не только нашего Дома ученых.

Хочу несколько слов сказать о Российском Фонде культуры.

Когда Д.С.Лихачев ушел с поста Президента Фонда Культуры РФ на эту должность избрали Никиту Михалкова. До этого мы встречались с Никитой Сергеевичем по работе, на общих мероприятиях в различных академиях.

Однажды Никита Сергеевич приходит ко мне в гости, сидим за чашкой чая, говорим. Думаю, пришел товарищ, а я его потчую чаем. Взял бутылку коньяка, а он у меня всегда стоит в бюро, и чайничек с чаем, наливаю ему рюмку, а себе чаю, он сидит за спиной и не видит, что я себе налил чай. Почему чай? Читатель должен знать — я никогда в жизни не пил спиртного, даже пива, и на здоровье не жалуюсь. И тут Никита говорит: «Виктор, я же знаю, что ты не пьешь, поэтому не хитри с друзьями. Налей и себе, можешь не пить, а пригубить обязан». Мне немного стало не по себе. Он был прав. Смотрю, как он выпил маленькую рюмку коньяка: взял, провел вдоль губ, понюхал и выпил.

• Я пришел к тебе не просто в гости. Пришел сообщить и поздравить тебя. На собрании Фонда Культуры я предложил избрать тебя в члены Президиума. Проголосовали единогласно. Поздравляю!

После очередного заседания Президиума я посочувствовал Михалкову. В Президиуме Фонда царила чрезвычайно напряженная обстановка — противоборствовали две группировки. Никита хотел их примирить, направить на плодотворную работу. Я бы сказал, что все члены Президиума Фонда – это личности, высококлассные специалисты в области культуры и образования. С самого начала избрания их разъединили на два лагеря — за Лихачева и против Лихачева. Членом Президиума была и Раиса Максимовна Горбачева, она-то и была неофициальным координатором работы в фонде. В Москве усиленно распускали слухи, что Раиса Максимовна забрала себе здание Фонда Культуры, что на Гоголевском бульваре. Это неправда. Если и приватизировала где-то, но только не по Гоголевскому бульвару. Как только стал председателем Фонда Культуры Никита Сергеевич, Горбачева уже не появлялась на Гоголевском бульваре. Перед избранием Михалкова была довольно солидная оппозиция. А после избрания особенно. Хотя сам Михалков не хотел идти на эту должность. У него и так дел по горло.

Было принято решение созвать собрание Фонда, пригласив на него людей от всех регионов России. Проходило собрание в нашем Доме ученых.

Цель у нас была одна — поговорить о состоянии дел в Фонде, наметить пути и формы работы, оздоровить обстановку, но не тут то было. Оппозиция не сидела сложа руки и пыталась урезать права Председателя фонда и передать их Президиуму.

Видя такое дело, Никита Сергеевич заявил, что если и дальше будет разброд и шатание, то ему это не нужно и что он сможет больше своего времени отдавать кино. Здесь собрание должно было избрать на очередные 4 года Никиту Михалкова или другую предложенную кандидатуру.

Я попросил слово и, исходя из своего горького опыта в 1991 году, когда президиум ЦДУ также был разделен на 2 группировки, предложил упразднить Президиум Фонда и ввести посты вице-президентов, которых будет назначать сам Президент. И изменить срок избрания руководителя Фонда Культуры не на 4 года, а на 10 лет и, если президент не потянет свою ношу, то собрание будет вправе, не ожидая срока, переизбрать его. Большинство участников собрания проголосовали «за». После собрания Никита Сергеевич подошел и говорит: «Ну, ты и даешь». Не я даю, а обстановка диктует, что по другому нельзя.

И вот уже много лет ряд концертов Фонда проводится для членов ЦДУ в нашем зале. Никита и я продолжаем сотрудничать и у нас добрая, крепкая, мужская дружба.

У меня очень много друзей, как читатель заметил, из артистического мира.

Я расскажу о том, с чего начиналась дружба с Аллой Ларионовой и Николаем Рыбниковым. Будучи молодым человеком, капитаном, мне, как и всем юношам, очень нравилась артистка Алла Ларионова. Но я не знал, что ее мужем был Рыбников. Да мы об этом и не задумывались. Особенно ее все полюбили после фильмов «Анна на шее» и «Двенадцатая ночь». Мне очень хотелось пригласить их к себе в штаб ОВС Варшавского Договора для творческой встречи. Полагалось им заплатить каждому по 15 рублей. Но, чтобы они согласились, мы договорились о том, что в путевках от Москонцерта мы запишем по 2 отделения. Они согласились. Начало встречи в 17 часов. В зале офицеры и генералы семи армий. Опозданий у нас не бывало.

Я приезжаю на «Волге» в Марьину рощу, где живут артисты, у подъезда какой-то мужчина, весь запачканный машинным маслом, возится под «Волгой». Окликает меня, говорит: «Послушай, командир, подай ключ «на 16», — я ему подаю, — подержи колпак». Придерживаю. Потом говорю: «Вы извините, я спешу за артистами, опаздываю». «Никуда твои артисты не денутся» – отвечает мужчина. Но я действительно опаздывал и пошел к подъезду. Вдогонку я услышал в свой адрес недобрые слова.

Поднимаюсь на нужный этаж, стучу в дверь (звонок не работал). Слышу в ответ: «Входите». Открываю дверь, на меня с рычанием — громадная овчарка. Женский голос, успокаивая, говорит: «Не бойтесь, он еще малыш, входите, не укусит». Я вошел, поднимаю глаза выше собаки, и обомлел. Раскрыв рот, не знаю, что делать — убежать, извиниться или закрыть глаза.

Я был еще молодым капитаном и воспитан в строгих нравственных рамках. В то время я даже на картинках не видел того, что увидел. Перед трюмо стояла Алла Ларионова, делала макияж, в темных брюках, а выше брюк был всего только бюстгальтер. «Проходи, генерал, я сейчас наведу красоту и мы поедем». Я ей робко, еще не придя в себя от увиденного мною: «Извините, я не генерал, я — капитан». «Значит, будешь генералом». «Спасибо», – отвечаю я. Прошла какая-то минута, а я все стою и смотрю. Алла, повернувшись и, наверное, увидев на моем лице что-то необычное, говорит: «Майор, ты что, ты же — как рак, красный». «Извините, — отвечаю я…Я не майор, я — капитан». ««Что ты заладил я — капитан, я — капитан. Значит, будешь майором». «Спасибо», – отвечаю я, не двигаясь.

Тогда, очевидно, поняв мое состояние, говорит: «Тебя что мой вид смущает? Так это я без парика, вот сейчас надену парик, и все будет в норме». Надев парик, повернулась ко мне и говорит: «Ну, как теперь, хороша?» Точно такие слова она произносила в фильме «Двенадцатая ночь». Она и без парика была очень хороша и красива, но я и не заметил, что она была без парика. Меня сковал вид ее обнаженного тела. Тут открывается дверь, а дверь у них наверное никогда не закрывалась, и входит тот грязный мужик из под «Волги». В голове сразу мысль – сейчас будет драться. Наверное, это шофер Ларионовой или охранник, а я, посторонний человек, в квартире с обнаженной женщиной. Мужик, не останавливаясь, проходя мимо меня, кричит: «Чего стоишь, командир? Собака не кусается, Алка — тоже, так что садись, мы сейчас быстренько соберемся». Я и не узнал сразу мужика-то. Но, когда он вышел из комнаты к нам в прихожую, то увидел Николая Рыбникова. Оказалось, что Алла Ларионова – жена Николая Рыбникова.

Потом, позже, когда мы уже были «на ты» с Николаем и Аллой, они часто надо мной посмеивались, вспоминая мою робость при первой встрече. А приехали мы на концерт все-таки с опозданием. Да еще минут 20 они за сценой переодевались. Выступила Алла, долго не отпускали ее со сцены наши генералы, потом вышел Николай. В зале раздался смех. Николай Рыбников, выходя на сцену, споткнулся и чуть не упал. Под конец выступления он стал неустойчив на ногах. Но выступал очень хорошо.

Концовка была необычная. Он уходил со сцены, держась за стенку. Мы в артистической, как всегда, подготовили маленькое угощение после концерта. А они перепутали и угостились без нас до концерта. Вот поэтому и получился небольшой конфуз.

Я, наверное, утомил читателя своими воспоминаниями об артистах. Когда я показываю фото, где я вместе с легендарным героем еще гражданской войны Маршалом С.М. Буденным, то слышу в ответ: «Ты что, Виктор, столько не живут». А мне сегодня 64 года. Конечно много. Я некоторое время служил в должности секретаря комитета комсомола полка, а полк наш в Москве охранял военные учреждения Министерства Обороны, в том числе и дачи больших военачальников.

Однажды в полк звонят из КГБ: «Срочно выезжайте в Баковку на дачу С.М.Буденного, там слышна стрельба из стрелкового оружия. Командир роты и я едем в Баковку. Слышим: стреляют залпом из карабинов. Пробираемся к забору дачи и видим такую картину – старый Маршал сидит в качалке, рядом с ним в шеренге — 4 солдата и он командует: «По белогвардейцам, влево сто — пулемет противника, прицельный, огонь!» Раздается залп. «Перезаряжай!» — и т.д.

Мы подходим и из-за спины обращаемся к Маршалу. С.М.Буденный, увидев нас, говорит: «Тут уже были из КГБ, я их прогнал, уходите и вы, пока я вас палкой не побил. Красноармейцы застоялись, разучатся стрелять, а у меня на деревьях полно ворон, вот, посмотрите, сколько настреляли». Мы уехали, доложили командованию. Но мер никаких не принималось. С учетом привычек Буденного, его преклонного возраста, на него никто не мог повлиять, а нам сделали внушение за то, что плохо воспитывали солдат. Если бы хорошо воспитывали, то и солдатам не пришлось бы стрелять. После этой первой встречи я встречался с Маршалом много раз, возил его на различные мероприятия, как героя гражданской войны.

В Доме ученых уже традиционно не проходят никакие политические мероприятия. Этих традиций мы и придерживаемся.

Раньше была одна партия КПСС. В райкомах были свои залы, а сейчас создано очень много партий, которые, естественно, не имеют своих помещений, а проводить собрания, конференции где-то нужно. Вот они и обращаются туда, где красиво и есть залы. Нет такой партии, которая бы не обращалась к нам с просьбой арендовать залы. Но в этом вопросе мы стараемся быть принципиальными. Большинство просителей понимают, когда им отказывают. А вот ЛДПР никак не может смириться, что им даже за деньги отказывают в залах. После второго отказа ЛДПР В.Ф.Жириновский передал через своего посланника, что как только они придут к власти, то первое, что он сделает – это снимет с должности директора ЦДУ. Но мы тоже люди и живем по законам страны и не можем полностью отгородиться от политической жизни общества. Ко мне приезжал Г.Н. Зюганов. Шел разговор о проведении КПРФ конференции в Доме ученых. С ним я не хитрил. Он разумный человек и понимает ситуацию, в которой находится ЦДУ, и больше не настаивал, хотя мне показалось, что он обиделся на меня.

Конечно, не со всеми в этом вопросе мы проявляем принципиальность.

Нам неоднократно звонили из администрации Президента, по доброму просили провести пресс-конференцию «Единства». Или Е.М .Примаков – наш академик — просил провести собрание «Отечество – вся Россия». Естественно, мы организовывали такие мероприятия.

Однажды приезжает к нам в Дом Б.В.Грызлов, с ним мы давно, еще когда он не был министром МВД, были дружны. «Виктор, я бы хотел, чтобы ты собрал сотрудников Дома ученых на 5 минут». Мы собрали сотрудников, сели за чай. Пьем чай, говорим 5, 10, 15 минут. Чувствую, что затянулась беседа. Борис Грызлов периодически дает шепотом какие-то указания своим помощникам, те убегают, суетятся. Через 30 минут вбегает в кабинет помощник, передает Грызлову папку и коробку, после чего Б. Грызлов встал и начал говорить теплые слова обо мне. «Виктор Степанович — хороший человек, сильный директор и мой хороший друг. Кроме того, он хорошо ориентируется в политической и общественной жизни страны. Я хочу от своего имени и от Политисполкома «Единства» вручить Виктору Степановичу памятный подарок и грамоту за подписью председателя фракции «Единство» в Госдуме», — т.е. его подписью Мне вручают, поздравляют. После встречи я и говорю ему: «Борис, а что за суета была во время церемонии моего награждения?» «Это пусть будет секретом. Когда-нибудь при встрече расскажу».

Прошла неделя, мне приносят пачку бланков для награждения участников нашего хора. Я и говорю секретарю: «Что-то бланки схожи с грамотой, которую мне вручил Б.Грызлов». Тут-то мне и раскрыли секрет суеты при вручении мне грамоты.

Когда Грызлов приехал вручать мне подарок и грамоту, то его помощники забыли эту грамоту в Госдуме. Борис Вячеславович дает задание найти бланк. Помощники обратились к моему секретарю: «Найдите у Виктора Степановича в шкафу бланк грамоты, но так, чтобы он не знал». Секретарь тихонько вытащила у меня бланк, наша машинистка напечатала текст, незаметно внесли в кабинет, Грызлов подписал, после чего вручил мне мою же грамоту. Я это описываю не в упрек моему товарищу. Он это делал от чистого сердца и не хотел омрачать встречу этим казусом. Позже я ему об этом рассказал. Посмеялись и забыли. А дружба осталась.

А когда проходило собрание «Отечество — вся Россия» в Доме ученых, то здесь нас тоже не забыли.

Евгений Максимович Примаков и Юрий Михайлович Лужков собрали всех сотрудников, поблагодарили нас за гостеприимство и тоже вручили подарок — красивые «кремлевские дорожки» на парадную лестницу.

А на фуршете, где было очень много известных людей, нас особо поблагодарили и пригласили всех сотрудников к столу. Здесь подходит ко мне известный певец бас Борис Штоколов и говорит: «Виктор Степанович, мне сказали, что ты поешь романс «Гори-гори, моя звезда». «Да, немного и в своем узком семейном кругу».

Штоколов в микрофон объявляет: «Перед вами выступят два артиста — народный артист Дома ученых Виктор Шкаровский и народный артист от народа, т. е. я». Присутствующие, а их было человек 300, зааплодировали. Мы спели романс. Один куплет я, второй Штоколов и т. д.

После исполнения я спрашиваю у Штоколова: «Боря, почему когда я пел, ты микрофон приближал ближе к моим губам, а когда ты пел, то микрофон отодвигал подальше?» На что он ответил: «Меня все знают, и как бы я не спел, голос мой присутствующим всегда будет неизменным, а тебя я хотел украсить». Не каждый артист так поступит. Даже здесь благородство и доброта Штоколова были прекрасны.

Очень много людей – членов Дома, которых мы не всегда хорошо знаем. Когда-то приняли человека в Дом ученых, прошло время, директора меняются, и порой мы не знаем, что рядом с тобой находятся люди с большой историей.

Как-то в обед я зашел в столовую, служебный стол был занят и я подсел к другому столику, где сидел пожилой человек, седой, крупный. Он был не против моего соседства. Кушаем, он, по-видимому, знал, что я — директор, а я не знал, кто он. К концу обеда он и говорит мне (а это было в 1991 году.): «Вот мы с вами, товарищ директор, сидим вместе за одним столом, беседуем по душам, а лет десять назад вряд ли нам пришлось бы беседовать вот так». «Почему?» – спрашиваю я.

• А потому, что я – примкнувший.
• А что это значит?
• Я – Шепилов.

Я тут же вспомнил этого человека. А «примкнувшим» его к антипартийной группе сделал Н.С. Хрущев. Мне было интересно увидеть этого человека, поговорить.

После того, как его так не по-человечески изгнали из правительства, он долгое время нигде не был нужен. И его все сторонились, не принимали на работу.

Шепилов рассказывал: «Пришел я как- то в Дом ученых, имея диплом кандидата наук, и прошу принять меня. Но не тут то было. При заполнении учетной карточки я заполнил графу (член КПСС) – исключен из КПСС. Карточку взяли, прошла она в отдел научной работы. На обороте карточки — рекомендация одного известного академика (Гальданского). А когда рассматривали на президиуме Совета, то с ходу «зарубили». Но тогда на заседании не было председателя Совета академика Б. Р. Рыбакова. Звоню к нему и говорю о своем фиаско. По истечении времени я все же стал членом Дома ученых.

Я хотел свою энергию и знания применить в Доме ученых. Но после первых моих выступлений на заседании секции, где, во-первых, собиралось очень много людей, а, во-вторых, я должен был отвечать на многие вопросы из зала, ответы на которые не устраивали партком. Меня не стали включать в план с докладами. Так я стал формальным членом ЦДУ с негласным запретом на выступления перед аудиторией ученых».

Мы проговорили с ним полтора часа. Шепилов – действительно интересный собеседник. После этого мы часто с ним встречались. Был я у него на квартире, его семье очень хотелось, чтобы к ним приходили гости. За многие годы от Шепиловых отвернулись все, как говорила жена Шепилова, даже друзья перестали заходить, ссылаясь на «нехватку» времени и т. д.

Общаться с людьми и иметь много друзей – это очень хорошо. Мне не раз приходилось испытывать и горечь и радость от того, как ко мне относятся мои знакомые и друзья. К сожалению, когда у человека все прекрасно и он на хорошей и, особенно, на престижной службе, то не всегда можно определить искренность отношений друзей и просто товарищей.

Я был еще майором, молодым человеком, когда в СССР на отдых приехал член политбюро КПЧ, министр обороны Чехословакии М. Дзур. Отдыхал он в Сухуми на даче Министерства Обороны СССР. От имени Министра Обороны СССР с Дзуром должен был быть маршал В. Г. Куликов. Меня включили в группу с маршалом и мы поехали в Сухуми. По протоколу В. Г. Куликов должен был дать обед в честь высокого гостя, а где обед, там и официальный концерт. Министр Чехословакии очень любил слушать Нани Брегвадзе и об этом рассказал маршалу Куликову. Маршал дает задание попросить Нани Брегвадзе выступить в Сухуми на правительственной даче.

Эту задачу поручили выполнить мне. Как говорится в армии, — провел рекогносцировку, оценив обстановку, принял решение и…в бой. Выделили мне военный самолет, прилетаю в Тбилиси, заранее узнав, где находится артистка, прихожу домой к Нани. А с Нани Брегвадзе мы были в очень хороших отношениях уже давно. Через 30-40 минут в квартире собралось человек 25, накрывали столы, звучала музыка, не кассетник, а играли музыканты. Я тогда подумал, а может она меня забыла и перепутала с кем-нибудь? Но не похоже, — она вспомнила даже имя моей внучки Маши.

Меня встречали как большого и дорогого гостя. Мне даже стыдно было, что, когда Нани приезжала в Москву, я никогда ее так не встречал. Позднее об этой встрече я рассказал Кикабидзе, на что он ответил: «Намек понял, приедешь ко мне в гости – обязательно организую такую же теплую встречу, но ты, Виктор, не очень заблуждайся насчет той встречи. Мы – грузины – по своей природе гостеприимный народ. Если бы ты был другом и соседом Нани Брегвадзе, то встреча была бы с поцелуем в щеку и кивком головы, но когда гость издалека – то тебя от чистого сердца встречали как самого желанного гостя, как будто тебя не видели сто лет». Сели мы с Нани в самолет, прилетели в Сухуми. В гостинице Нани прошла в номер «наводить лицо». Я должен сказать, что если кто не видел Нани Брегвадзе в домашней обстановке, то вряд ли узнал бы ее. Она совсем другая, волосы закрывают пол-лица, простое платье-сарафан, естественно, никакого макияжа. После 30 минут пребывания Нани в номере открывается дверь и передо мной появляется она, та, с которой художники должны писать всю красоту мира. «Ну, как теперь?» – с улыбкой произнесла Нани. Она взяла меня под руку, мы отправились по дорожке вдоль берега моря к «высокому» начальству.

Мы были еще на большом расстоянии от маршалов, сидящих в трусах, но, увидев ее, они вскочили и быстро побежали в противоположную сторону. Нани остановилась и с удивлением говорит: «Что это за номер? Я приехала по их приглашению, а они как от прокаженной убегают». Я тоже не понял, что это все значит. Остановились. У Нани настроение испортилось, жарко, дышать нечем. Рассерженная Брегвадзе стоит под раскаленным солнцем, стройная, на высоких каблуках, в белом длинном платье. Опомнившись от увиденного, я ей говорю: «Нани! Постой здесь, а я пойду, выясню, в чем дело – почему они сбежали». «Никуда не ходи – я уезжаю. От Виктора Георгиевича Куликова я такого не ожидала. Ведь мы с ним давние друзья». И тут я восклицаю: «Нани! Смотри туда!». Из другого здания выходят по форме одетых, в фуражках, маршальских погонах двое стройных мужчин, в руках у обоих по букету цветов, за ними идут порученцы и молодой человек во фраке с дюжиной бокалов шампанского. Нам стало ясно. Маршалы не хотели предстать перед Нани в неглиже. Все было забыто. Встречи, а их было там много, прошли великолепно. На этот раз я был вознагражден за успешно проведенную «операцию» – мне объявили оба маршала благодарности и вручили ценный подарок.

Позднее, в 2000 году, Нани приехала на гастроли в Москву и, естественно, выступила в Доме ученых. Она дала два отделения концерта для членов ЦДУ, потом мы сидели долго за столом, кушали, пили, вспоминали друзей, истории и т.д. Вспоминали и тяжелые минуты, когда наш друг и любимец всей страны, одареннейший и обаятельный человек Вахтанг Кикабидзе попал в аварию, был в тяжелейшем состоянии. Мы тогда сделали все для его спасения. Сложные операции на голове. Но Бог помог ему выжить и он опять радует всю нашу страну, хотя он и гражданин Грузии, но его у нас больше любят, чем где — либо. И когда мы встречаемся, то это для меня – праздник!

В Доме ученых традиционно всех артистов впускают без членского билета. Конечно, если администратор знает в лицо артиста, а если не знает, то гость предъявляет удостоверение артиста. Но однажды звонит мне снизу дежурный администратор и говорит: «Здесь мужчина идет без документов, но говорит, что он артист, хотя я его не раз видела у себя в отделении милиции в форме. Так что он не артист, а милиционер». «Что он хочет, цель посещения Дома ученых?» — спрашиваю я у дежурной. «Говорит, что он ваш друг и хочет с вами поиграть в бильярд». «А, — говорю я, — это – начальник УВД нашего округа полковник Борисов. Пропустите». Через несколько минут заходит ко мне – правильно — мой друг, но не милиционер, а артист. И какой артист – талантливый артист, режиссер Сережа Никоненко. Зритель часто видел прекрасные фильмы по телевидению, где Сергей играл полковника милиции. Но так играл, что казался воплощением полковника милиции. Сергей не только актер и режиссер. Он создал музей, создал своими руками. Мне очень стыдно, что до сих пор я не нашел время побывать у него в квартире-музее. Он часто бывает в Доме ученых, мы смотрим его фильмы. Он приходит к нам отвести душу, поправить настроение. Как мне сказал Сережа: «Ты, Виктор, по характеру, по горению к любимому делу схож со мной». «Для меня, — говорит Сережа, — Дом ученых – это творение, чудо архитектуры, здесь особенная аура, где я чувствую себя хорошо. Мне после посещения вашего Дома хочется еще больше творить». Но в бильярд у нас в общем счете – ничья.

В Дом ученых неоднократно приходил и Черномырдин В.С. Я не буду повторяться о том, что все они восхищаются интерьерами Дома ученых, поражаются, что есть еще Дома, где кипит творческая работа.

Так вот, когда мы впервые встретились с Черномырдиным, то, естественно, я, как хозяин, должен первым представиться. Встречаю его у парадной лестницы и говорю: «Виктор Степанович Шкаровский». Он мне в ответ: «А Вас как зовут?». «Я знаю, что я – Виктор Степанович, а Вас как зовут?». «Извините, тоже – Виктор Степанович». Все окружающие засмеялись. После осмотра здания Виктор Степанович спрашивает: «Какие проблемы, просьбы?». «Проблема одна – нет денег, а со всеми остальными мы сами справимся». В ответ – привычное обещание: «Поможем, обязательно поможем, грех такому дому не помочь». Я поворачиваюсь к его референту и прошу взять на заметку данное обещание.

Потом Виктор Степанович приехал второй раз, третий раз и каждый раз – одно и то же «поможем…».– это плохо. Ну да Бог с ним. Но Дом ученых он каждый раз хвалил и обещал помочь.

Вот Людмила Лядова, она – не богатая в материальном отношении женщина. Но какого богатства души и ума человек! С Людмилой мы дружим еще с капитанских лет. Когда я был молодым, мне казалось, что шустрее и энергичнее меня не бывает людей. Но вот, подружившись с Лядовой, видя ее не только на сцене, понял — энергичнее Людмилы Лядовой вряд ли есть еще где-то люди.

В последнее десятилетие, как и со многими другими одаренными звездами мира искусства, в России происходит невероятное. Миллионы и миллионы людей среднего и старшего поколения жаждут услышать и увидеть хотя бы по телевидению как Лядову, Штоколова, Магомаева, Синявскую, Сенчину, так и многих других, чьи голоса радовали бы и сегодня всех нас. Но — увы. Мы так благодарны и признательны Люде за то, что она теперь — почетный член Дома ученых. Нет недели, чтобы Люда не побывала бы у нас. А уж один раз в месяц это обязательно Людмила выступает с концертом на сцене ЦДУ. Всегда в зале аншлаг. Люди не отпускают ее со сцены по несколько часов. Мне повезло, что у меня есть такой друг как Людмила Лядова.

В коллективе сотрудников давно уже существует хорошая, на мой взгляд, традиция: в конце каждого месяца мы – все сотрудники – собираемся в ресторане на банкет, естественно, за счет спонсоров. Так вот, на каждом банкете вместе с нами выступает и большинство из перечисленных выше артистов – друзей Дома ученых. Эта форма – я имею в виду банкет – не просто выпить и хорошо покушать. В этот день, день зарплаты, мы подводим итоги работы за месяц. Говорим и о хорошем, и о недостатках в работе, а после садимся за столы, угощаемся, а потом поем и танцуем, в общем – веселимся. Правда, не все сразу положительно восприняли эти служебно-праздничные застолья. Но со временем поняли, что это – не только обеды. Эта форма сближает нас и мы лучше познаем друг друга и, главное, с пользой для работы.

К сожалению, с каждым годом нам становиться все тяжелее в материальном плане. Правительство в лице Минфина для того, чтобы пополнить свой бюджет, издает все новые и новые приказы по изъятию нами же заработанных денег.

С этого года нам запрещено брать свои же деньги в банке (свыше 10 тыс. рублей) на мелкий ремонт, приобретение хозтоваров (мыло, веники, краску, ведра и т. д.) в плату за концерты, книги. С этого года мы не сможем платить артистам за выступления наличными из кассы бухгалтерии, при том не указав, почему. Ведь платим официально, все это задокументировано.

Ввели налог в пользу государства и на членские взносы членов Дома ученых. Распоряжением Минфина упраздняется расчетный счет, на который мы переводили заработанные коллективом деньги и он будет лицевым и взять свои же деньги мы сможем только – копейки, пройдя через многие инстанции, доказывая, что килограмм гвоздей нам мало, нужно два и т. д.

Что-то я «расплакался» и отошел от приятных тем…

А приятное – это наши многочисленные друзья, которые любят Дом ученых.

Наших ученых многие радуют.

Я не преувеличу, если скажу, что многие из тех, кто приходит в Дом ученых, не сговариваясь, произносят схожие слова: в Доме ученых особая аура и после посещения Дома мы чувствуем себя гораздо лучше.

Мне однажды наш главный администратор Ольга Дмитриевна говорит: «Пройдите в Белую гостиную, там сидит пара, муж и жена, им – под восемьдесят и они по вторникам и субботам всегда приезжают к нам на чай и после чая с 15 до 16 часов тихо и молча сидят на диване. И это длится десятки лет». Я подошел к ним. Это были Мария Евгеньевна и Иван Федорович Кирюхины, члены ЦДУ, муж и жена. Я представился, попросил разрешения присесть к ним и поинтересовался, почему они в преклонном возрасте, из Люберец (а они живут в Люберцах), два раза в неделю приезжают в Дом ученых и по часу сидят молча в гостиной, а потом едут обратно домой? И получил ответ, что здесь, в Белой гостиной, будучи юными, полюбили друг друга, поженились и вот уже многие-многие десятилетия живут в мире и счастье. «И когда мы ослабеваем, то приезжаем сюда, посидим и каждый из нас думает обо всем том хорошем, что мы чувствовали, находясь здесь, в родном, близком сердцу Доме».

Я так расчувствовался, проникся к ним глубоким уважением. А в этом году пришла их любимая внучка – чемпионка по лыжному спорту – Евгения и попросила выдать ей пропуск, чтобы иногда приходить в эту Белую гостиную и посидеть на любимом бабушкином и дедушкином диване. И рассказала, что второго мая не стало дедушки, а пятого мая не стало и ее бабушки.

Вот какие чувства питают ученые к нашему Дому.

Иногда к нам приезжает в гости не с концертом, Алла Борисовна Пугачева и Филипп Киркоров, естественно, не вместе. Они вдвоем у нас не были ни разу. Так вот, Алла Борисовна впервые, правда, с Юдашкиным, побывала в наших гостиных, ахнула и поразилась красоте Дома. Через неделю мне звонит снизу дежурный администратор и говорит, что в Дом приехала Алла Пугачева с группой бизнесменов и они хотят меня видеть. «Проводите их наверх, я тоже туда подойду».

Не знаю почему, но мы с Аллой Борисовной встретились второй раз, но впечатление было, что мы очень давно знакомы и дружны. Она своим коллегам «расписала» меня так, что в их глазах я стал исцелителем и спасителем всей архитектурной красоты не только в Доме ученых, но и в Москве.

Мы с ней договорились, что в Овальном зале она с фирмой модельной обуви «Эконика» проведет презентацию коллекции обуви.

Тепло расстались. Назавтра приезжают ее вчерашние бизнесмены. Оговариваем дату проведения презентации, а когда им мой заместитель, Борис Владимирович Воронин, назвал сумму денег за аренду, они возмутились: «Какие деньги? С Пугачевой вы будете просить деньги?». Идут ко мне, возмущаясь, жалуются на Бориса Владимировича. Я деликатно спрашиваю Воронина о сумме. Услышав сумму, говорю: «А почему так мало берете?». «Как со всех», — отвечает он. Увеличиваю вдвое и тут вижу реакцию «старшего»: по мобильному звонит Алле Пугачевой и излагает суть, и через 3-5 секунд он получает очевидно резкий ответ. Бизнесмены сразу же согласились с удвоенной суммой и ретировались.

Позднее я узнал, что Алла Борисовна им сказала, чтобы они не позорили ее имя и что такому Дому можно помочь деньгами и без презентации…. А вот когда у нас был Филипп, то, восхищаясь мебелью в гостиной, поинтересовался, сколько она стоит. Я ему говорю, что она не продается и что они в состоянии заказать все в Италии, на что он ответил : «Такие деньги не по нашему карману. Это – очень дорого». Я так и не понял – или я недооцениваю стоимость мебели, или Киркоров — беден?

Еще об одном эпизоде из артистической среды.

Народный артист СССР Евгений Матвеев мне как-то рассказывал, как во время киносъемок по Шолохову он работал с Элиной Быстрицкой и что ему было трудно работать в отдельных «любовных» эпизодах. У нее очень твердый характер, и особенный, и она не может допустить вольности в тех эпизодах, где многие другие актрисы на это смотрят просто. «Ну, на счет характера Элины я тебе, дорогой ты мой друг Евгений, расскажу больше, так как мы с Элиной Быстрицкой очень давние друзья».

Элина довольно часто бывает в Доме ученых и не только на сцене. Она просто приходит к нам отдохнуть за чашкой чая, кофе. А когда проходят соревнования по бильярду, то она, как Президент федерации бильярда Москвы, открывает эти соревнования.

На одном из таких турниров было принято решение открыть турнир игрой между Президентом Федерации и директором Дома ученых.

Я играю давно в бильярд, правда не так, как мастера, но, по отзыву бильярдистов, неплохо. Зрителей собралось много. Думаю: «Как же быть? Красавица, звезда экрана, любящая наш Дом женщина, и я ее сейчас должен «побить» на бильярдном столе». Вот тут то я и увидел твердость ее характера и силу воли.

Я разбил пирамиду, шары разлетелись по всему столу, чего никогда делать нельзя. Элина взяла кий и за считанные минуты разбила меня… После игры она и говорит мне: «Никогда не делай этого, недооценивать партнера нельзя. Я играю в бильярд с юности. Я еще пожалела тебя, дала возможность забить хоть несколько шаров». После этого я никогда не предлагал Элине играть в бильярд. Только чай и кофе.

Однажды я тоже попал впросак с известным мастером балетной сцены ГАБТ народным артистом СССР Владимиром Васильевым. Мы с ним давно знакомы, я знал, что он тоже занимается живописью, но никогда глубоко не интересовался уровнем его познаний в живописи.

Однажды, после длительной командировки по Японии, Володя приехал ко мне. Мы долго беседовали, он рассказывал о своей поездке, о работе в Японии. Потом он говорит мне: «Я давно знаю тебя, что ты делаешь, как реставрируешь Дом ученых, и слышал о том, что ты тоже занимаешься живописью. Но вот сегодня я очень внимательно посмотрел все твои картины и скажу тебе как товарищу – ты пишешь как любитель, примитивно». Я аж рот раскрыл. Вот тебе и номер. «Можно доказательнее?». «Тебе не хватает профессионализма». И показал кистью, как надо правильно лессировать полотно и другие тонкости живописи. После чего я снял свои творения и долго не выставлялся, писал, переписывал и через годы Володя приехал , посмотрел и был удовлетворен.

Занимаясь многие годы руководством Дома ученых, я, конечно же, завоевал определенный положительный авторитет у многотысячного коллектива членов Дома ученых, в правительстве Москвы, России. Имея достаточно много друзей среди руководителей различных учреждений, у меня есть возможность помогать многим людям. Ко мне обращаются очень много членов Дома с различными просьбами: одному надо письмо от ЦДУ в жилуправление, другому — в Собес, в ДЭЗ, ЖЭК, санаторий т.д. Я с удовольствием их подписываю, предварительно звонком к адресату изложив просьбу. И мне приятно слышать сотни, а за 10 лет тысячи добрых слов за оказанную людям помощь.

Но бывают такие ситуации, когда приходится решать, кому помогать, если нужно помочь двум по одной и той же проблеме. А выиграть должен один.

У меня давно дружеские отношения с очень хорошими людьми — Геннадием Селезневым – председателем Госдумы и Борисом Громовым – генерал-полковником.

Сидим мы с Геннадием Николаевичем Селезневым накануне выборов в губернаторы Московской области и рассуждаем, что следует сделать хорошее и ощутимое для Московской области, если Геннадий Селезнев выиграет выборы. А мне надо будет подключаться ко многим учреждениям области, руководителей которых я знаю. Хорошие планы, без тени на корыстные цели. И я буду рад, если он победит на выборах. Встречались мы не один раз.

В эти же дни приезжает к нам и другой мой хороший товарищ Борис Громов вместе с Иосифом Давыдовичем Кобзоном. Они давно дружат. Я им показываю свои картины, говорим о работе, о личном; выпили по рюмке коньяка, кофе, потом идем в Овальный зал, где собралось много людей – руководителей подмосковных учреждений, которые пришли послушать выступление кандидата. Кандидат выступает, делится планами, речь корректная, не враждебная к своему партнеру по выборам.

Мне тоже надо выступать, многие хотят услышать мнение директора – представителя пятитысячного коллектива. Я и говорю Громову: «Ты же знаешь, я дружен с Геннадием Николаевичем. Мне хочется, чтобы и ты был губернатором, у тебя прекрасные планы, задумки и я уверен, что ты будешь очень хорошим губернатором. Я также хочу, чтобы и Селезнев был губернатором, но выступать ни против Селезнева, ни против Громова лично не могу, будет нечестно».

Вначале на лице было удивление, но Громов умный человек и позднее сказал, что я правильно и честно поступил.

Выиграл Громов и дай Бог, чтобы людям Подмосковья было лучше.

В прошлом 2001 году как-то звонит мне домой Татьяна Ивановна Шмыга, народная артистка СССР, самая-самая из звезд оперетты и, не ошибусь, самая любимая для всей страны артистка в этом жанре. «Виктор Степанович, давай создадим в Доме ученых салон оперетты», — говорит Татьяна Ивановна.

«Приезжайте завтра в Дом ученых, сядем за чашкой кофе и все обсудим». Приезжает Таня к нам, и не одна, а с двумя интересными мужчинами. Я начинаю вспоминать, как мы сотрудничали в прошлые годы, как ее любили наши генералы, были без ума от ее исполнения и красоты.

Первый раз я с Татьяной Ивановной познакомился в Штабе Варшавского Договора. Приезжает Татьяна к нам на концерт. Мы ей отвели хорошую аудиторию для гримерной (комнату президиума), скоро ей выходить на сцену, надо предупредить. Иду к ней, стучу в дверь – не отвечает, стучу еще – та же тишина. Тихонько открываю дверь. Татьяна смотрит в мою сторону, мне неудобно от увиденного и я быстро закрываю дверь. Кричу в щелку: «Татьяна Ивановна, ваш выход». А когда я открыл дверь, она была еще не одета, но так как она была без очков, то совершенно не видела меня. У нее очки где-то под 8, толстые стекла, это я позже узнал. А здесь она берет меня под руку для того, чтобы сориентироваться, где сцена. На сцене она ориентировалась по свету.

О многом мы говорили и вспоминали. А второй мужчина, товарищ мужа, шепчет мне на ухо: «Не говорите о ее поклонниках, о генералах. Муж Тани ревнует ее даже к столбу, если столб красивый…». Мы перешли к другой теме. «Виктор Степанович, старая дружба не ржавеет. Салон мы хотим создать только в Доме ученых».

«Почему? – спрашиваю я. «Потому, что лучшего места и Дома в Москве нет. Кроме того, у вас уже накатана форма салонов и у вас самая интеллигентная публика»

Мы провели первый концерт в Белой гостиной, публика была действительно солидная – Члены правительства, Госдумы, бизнесмены, кроме членов Дома ученых. Посмотрел я на них и решил: Все! Хватит заниматься благотворительностью. Дом для ученых и я – для них, а не для воротил денежными мешками. Как ни тяжело было отказывать, но ничего не поделаешь. У нас в Доме традиция – все для Дома, а о других пусть думают высшие инстанции.

В Доме ученых за последние 30-40 лет были сотни и тысячи известных артистов. Естественно, всех их не перечислишь. Однако я позволю назвать фамилии отдельных известных артистов, работающих в коллективе сотрудников Дома ученых. Весь мир знает Лисициана — прекрасного певца, солиста Большого театра. Но мало кто знает, что… Лисициан работал в Доме ученых.

Он руководил вокально-оперной студией, готовил замечательных певцов. При наборе в студию всегда проводили конкурс. Это была необычайная студия. Я бы назвал ее филиалом консерватории.

Позднее возглавил студию тоже удивительный человек, бас Большого театра Союза СССР Иван Иванович Петров . И уж точно уверен, большинство членов Дома ученых не знают, что многие годы Иван Иванович был блистательным бильярдистом. Он выступал на соревнованиях на первенство Москвы по бильярду, защищая и на этом поприще наш Дом.

Конечно, становится обидно, что такие люди, как Иван Петров и другие звезды страны сегодня забыты государством. Я как-то спрашивал Иван Ивановича. «Вот Вы сейчас не поете, т.е. не состоите на госслужбе, а на что Вы живете?» «Как на что, — ответил Иван Иванович, — на пенсию, а пенсия у нас одна. Она всех уравняла — и тех, кто страну защищал и престиж поднимал, и тех, кто лодырничал». К сожалению, это так.

Когда я отмечал свой 60-летний юбилей в 1997 году, в ЦДУ пришло много ученых и много моих близких друзей. Так как я всю свою трудовую жизнь тесно общался с людьми искусства, то естественно поздравить меня пришли, в большинстве своем, мои близкие товарищи из мира искусств: В.И.Зельдин, М.А.Глузский, В.К.Васильева, И.Е.Кербель. З.Кириллова, Е.С.Матвеев, З.Кириенко, Т.Филимонова, В.Р. Волшанинова, Н.Дроздов, Л.Курдюмова, Э.Лабковский, Л.Голубкина, Г.Васильев, Г.Менглет, А.Дементьев, Т.Шмыга, ансамбли, творческие Дома – ЦДРИ, Дом актера, Дом Архитекторов, всех и не перечислишь. Конечно все эти звезды пришли на мой юбилей не только как мои друзья, но еще потому, что Дом ученых — это их родной Дом. Большинство из них очень часто выступают на сцене ЦДУ и любят наш Дом. Здесь их слушатель и зритель – самый интеллигентный коллектив в Москве.

Мне, как и любому человеку, было приятно на юбилее услышать добрые слова, тем более, когда они произносятся от чистого сердца.

Я хочу сказать о своем близком друге, н.а. СССР Евгении Семеновиче Матвееве. Поздравляя меня с юбилеем, он благодарил за доброе отношение к людям, особенно о тех, кто чутко относится к пострадавшим. Прошло уже много лет, когда самый популярный артист в Советском Союзе Евгений Матвеев попал в беду, стал инвалидом. На одном из тетрализованных выступлений на стадионе Евгений упал с лошади, повредил позвоночник.

Евгению Семеновичу часто задают вопрос: «Правда, что, упав с лошади, Вы разбились?». Много разных слухов ходит по этому факту. Но я вам опишу точно так, как это было.

…Макар Нагульнов, уже исключенный из партии, лежит на кургане и в полном отчаянии подносит наган к виску, шепча: «Застрелюсь…А Революция не пострадает… Мало ли за ней народу идет!…». И вдруг слышит — из родного хутора доносятся непонятные крики. Понимает – казаки бунтуют! Вскакивает на коня и, в диком галопе, мчится на колхозное подворье. Таково содержание кадра.

Репетиция. Режиссер-постановщик А. Иванов со своей командой расположились возле добротного колхозного амбара, из которого казаки грабительски растаскивают мешки с зерном. Евгений, сидя на коне, стоит на исходной позиции, примерно в пятистах метрах от амбара. По взмаху режиссера красным флажком Матвеев должен сорваться с места и на максимальной скорости ворваться в круг бешеных хуторян, соскочить с коня, выстрелить вверх и крикнуть: «Семь гадов убью, а уж когда в амбар войдете…Ну, кто первый? Подходь!». На этом должна последовать команда «Стоп!». Репетиция удалась.

Никому и в голову не приходило, что всадник впервые в жизни сотворит такой отчаянный поступок: на лошади галопом нестись полкилометра. Позже мне Евгений рассказывал, что когда-то Михаилу Александровичу Шолохову на его вопрос: «В седле ездишь хорошо?» ответил не моргнув глазом, что на лошади родился. Шолохов заметил: «Врешь лихо, значит будешь ездить».

Красный флажок резко опустился к земле. Несется!…Конь выбрасывает вперед ноги, словно вырывая их из себя навсегда… Тело всадника приклеилось к туловищу лошади, душа звенела, пела. Одним словом – нес Матвеева не только резвый конь, но и разгоряченный до предела темперамент Евгения Семеновича… И, не доезжая десяти-пятнадцати метров до камеры, лошадь, неожиданно для всех и, главное, для седока, рванулась в сторону. Матвеев брякнулся на землю! А нога осталась в стремени… Взбешенный конь волочил своего всадника еще с полсотни метров по пыльной земле…

А как могло такое «грехопадение» случиться? Испугалась лошадь от резкого включения массы фонарей. А эта лошадь всю жизнь в лесной тиши жену егеря возила.

К сожалению, пока артист блистал, был здоров, все его коллеги по профессии и звонили, и приходили в гости, о нем писали, показывали по телевидению. Но когда случилось горе, то многие вдруг стали очень «загруженными» по работе, то «приболели». Евгению Семеновичу тогда было очень тяжело. Несколько лет он был прикован к постели.

Я – тогда молодой офицер – был влюблен в героев, которых играл Евгений Семенович. Нам хотелось быть похожими и на самого Матвеева. Узнав о горе, мы с группой солдат купили цветы, торт и пошли к нему на квартиру.

Если бы вы видели выражение лица Евгения Семеновича! Он пытался приподняться, заулыбался, а потом заплакал. Это были слезы от радости, что его не забыли. Прошло три коечных года. Сила воли, мужество, плюс усилия врачей поставили его на ноги. С тех пор мы близкие и добрые друзья. Часто встречаемся за чашкой чая. Он такой же добрый и энергичный, как в фильме «Любить по-русски».

В последующие годы мы часто могли видеть Матвеева в Доме ученых. Он с каждым сотрудником поздоровается, скажет теплое слово. Его любят и он любил наш Дом.

В Москве много творческих Домов, но Центральный Дом ученых всегда стоял и стоит на порядок выше других. Это не я так считаю. Эту оценку дают все, кто приходит в Дом ученых.

Как-то, выступая на нашей сцене, известный поэт Андрей Дементьев, обращаясь в зал, просил Совет принять Дом литераторов коллективным членом в Центральный Дом ученых. Говорит – «Мы уже забыли дорогу в свой Дом». Я ничего не могу сказать по этому поводу. Я неплохо отношусь к Дому литераторов и к его директору, но сказанные слова с необычной просьбой говорят о добром имени ЦДУ.

Но бывают и критические высказывания в мой адрес. Я вспоминаю, как один известный и очень популярный артист на очередном концерте в перерыве говорит мне: «Виктор Степанович, мне очень нравится в Доме ученых обстановка, творческая работа, созданные прекрасные условия, но ты, как и многие руководители тоже свыкаешься с некоторыми неудобствами. Думаю: «Что это — какие-такие неудобства заметил Иосиф Давыдович?» Пошли мы с ним за сцену и он мне говорит: «Пройдись по маршруту, который делает каждый артист, идя из артистической на сцену и обратно». Идем и он говорит: «Давай приглуши свет». Приглушаем. И тут я понял. Действительно, идя из артистической по узкой лестнице надо держаться рукой за стену, так как внизу лестницы узенький проход, а справа глубокие ступени, идущие в пандус. Конечно, мне было стыдно. Хотя 10 лет хожу по этим местам и не замечал этого безобразия. «К чему я это?» — говорю. Этот человек, я имею в виду Иосифа Кобзона, он умеет не только петь и радовать публику своим талантом, он, кроме того, хороший организатор и не умеет играть в дипломатию или льстить. Говорит прямо в глаза и без издевки или ухмылки.

Все знают, что таких звезд, как Кобзон, заполучить на концерт трудно, но если к нему обратишься с подобной просьбой, то, уверяю вас, отказа не будет и, обязательно, чтобы ни случилось, приедет на концерт и будет петь столько, сколько просит публика в зале.

Наши члены Дома ученых хорошо запомнили концерт на 75-летие ЦДУ 1 октября 1997 года. В программе концерта, с согласия Иосифа Кобзона, было напечатано и его имя, но в день концерта, я узнал, что Кобзон включительно по 1 октября находится на гастролях в Германии. Мы умышленно изменили время начала концерта и были в состоянии шока. Все гости ожидали в этот день услышать и увидеть на сцене Кобзона.

В 15 часов мы узнаем, что Кобзон еще на Берлинской сцене. Вы представляете наше состояние. И вот, к концу концерта, раздается телефонный звонок из аэропорта, Иосиф Давыдович едет к вам в Дом ученых, а номеров больше нет. Я прошу Татьяну Филимонову, как бы по просьбе зала выйти на сцену со своим ансамблем и еще раз выступить с цыганскими романсами. Она поет 4 романса, концерт идет уже 2 часа 20 минут, а Иосифа Давыдовича нет. Думаю, а может нас кто-то разыграл. Надо заканчивать концерт, а если приедет Кобзон?

Ни с кем не успев посоветоваться, выхожу на сцену и говорю : «Дорогие мои коллеги, во время концерта в выступлениях артистов и в приветствиях членов Дома ученых много было сказано добрых слов в адрес коллектива сотрудников и лично в мой адрес за то, что мы создали прекрасные условия для вашего отдыха. Я получил несколько записок — в заключение концерта просят спеть директора». Зал зааплодировал. И я начал петь. Спел «Майский вальс», «Гори, гори, моя звезда», «Очи черные», ну, думаю, хватит, значит нас разыграли по телефону.

Всех благодарю и поздравляю с юбилеем. И тут в зале гром аплодисментов, зал встал. Я думал, что эти аплодисменты предназначаются мне за мое пение и слова поздравления. Отхожу в глубь сцены, кланяюсь, оглядываюсь, а за спиной стоит сам Иосиф Давыдович Кобзон.

Он в Германии заболел, его схватил радикулит; он не мог особенно передвигаться на сцене, но раз обещал – выполнил и приехал к нам на праздник. Зал не отпускал его еще больше часа.

Пусть у читателя не создаться впечатление, что в Дом ученых приходят только артисты. Нет, за 100 лет многие поколения членов Дома сделали очень много, чтобы Дом ученых находился на высокой планке престижа для всех профессий и различных категорий посетителей. Я в начале своих воспоминаний описал маленький эпизод, в котором упоминал Академию художеств. В этом эпизоде с реставрацией здания все было так, как написано. Ведь с Академией художеств мы всегда дружили. И находимся рядом на Пречистенке.

Я опишу один маленький эпизод, связанный с Академией художеств… Как-то выхожу из кабинета, а по коридору быстро идет мужчина невысокого роста, очень хорошо одет, на груди у него звезда Героя соц.труда, а за ним следом идет наша администратор и говорит ему, что при входе в Дом надо показывать членский билет, а он ей отвечает, что у него нет членского билета. Вижу, что возникает конфликт, говорю администратору, что я сам разберусь и пошел вместе с ним. Все таки Герой соц.труда, не так часто можно встретить таких людей. Оказалось, что он пришел пообедать в нашу столовую. В столовой, как всегда в обеденный перерыв, очередь. Я приглашаю его за служебный стол, который расположен в глубине зала рядом с фонтаном, в центре фонтана прекрасно выполненная из итальянского мрамора скульптура. Сидим, кушаем, а наш гость все посматривает на скульптуру фонтана. Я ему и говорю: «Вижу, что нравится Вам скульптура – и добавляю – скульптура действительно хороша, умели же итальянцы создавать шедевры, но и у нас были, да и есть, замечательные скульптуры. Хотя бы наш известный на весь мир, к сожалению, покойный Лев Ефимович Кербель». Сказав эти слова, мы продолжали кушать и разговаривать. Мой гость обращается с вопросом, как стать членом Дома ученых, чтобы можно было приходить в Дом.

Я ему отвечаю, что нужно быть кандидатом или доктором наук, после чего Совет примет решение о приеме Вас в члены ЦДУ. «А вот с этим званием я не могу быть членом вашего Дома?» И показывает удостоверение, читаю его: вице-президент Академии художеств СССР академик Лев Кербель. Меня бросило в жар, стало стыдно, ведь я его назвал покойным Кербелем. Он это заметил и, успокаивая, говорит: «Не переживайте, ведь я не артист и по телевидению меня не часто показывают».

С того дня мы стали дружить и наша дружба стала довольно крепкая. Лев Ефимович вместе с президентом Академии часто приходили в Дом ученых и каждый раз давали советы по реставрации нашего особняка. Во время концерта, посвященного моему 60-летию в программе концерта, я уже говорил, выступало много известных артистов, вдруг ведущий концерта представляет слово академику Кербелю. Он выходит на сцену и, вместо речи и поздравления, говорит : «Виктор Степанович — прекрасный человек, мой друг, а друзьям говорить какие-то речи неэтично. Я лучше вам сыграю на народном музыкальном инструменте». Вытаскивает из внутреннего кармана 2 палехские ложки, просит выйти на сцену кого-то из концертмейстеров и… как врезал русскую плясовую! Зал не отпускал его со сцены, просил повторить. Оказывается, во время Великой Отечественной войны Лев Ефимович был матросом, а потом его взяли в ансамбль. Так что Лев Ефимович и скульптор, и музыкант, а главное — прекрасный и душевный человек, который очень любит наш Дом ученых.

А вот и о другом необыкновенном, добром и отзывчивом человеке. Во время концерта на сцену вынесли мне подарок от артистки Ларисы Курдюмовой, который стоял весь юбилейный вечер на сцене.

Так вот после Л. Е.Кербеля вышел на сцену Михаил Андреевич Глузский с букетом цветов. Мы с Михаилом Андреевичем дружили еще со времен моей службы в Варшавском Договоре. Вышел он с очень серьезным видом и идет с цветами не ко мне (я сидел в кресле сбоку сцены), а к портрету. Подошел, постоял, потом поворачивается ко мне и, раскрыв руки, произносит: «Слушай, какое счастье, что ты жив, а мне приснился сон, что с тобой приключилось горе, я плакал, хотел сразу же ночью поехать к тебе домой, а потом решил поеду в начале в Дом ученых, поздравлю тебя с днем рождения, пожелаю долгих лет жизни, а потом уже поеду домой».

Преподнес мне цветы, обнялись и он сказал мне, что у него тоже скоро юбилей, и пусть мне приснится сон, что мы с ним отмечаем 100-летний юбилей Михаила Глузского. Через некоторое время мы отмечали его юбилей, было радостно, много цветов, улыбок. Перед юбилеем он мне говорит : «Знаешь, Виктор Степанович, какое самое неприятное для меня занятие? Это — палка. Я ее потихоньку начинаю брать с собой. Все больше и чаще у меня побаливает нога». Со временем боль стала быстро усиливаться и, к большому нашему горю, вскоре Михаила Андреевича не стало.

Как он любил наш Дом и, особенно, концертный зал! «Я всегда горел желанием выступить перед такой интеллигентной публикой — учеными — говорил Михаил Андреевич. Берегите свой Дом, не отдавайте его «новым русским».

А ведь Михаил Андреевич был прав, отдай Дом кому либо из этих «новых» нас бы всех сюда не пустили.

Об этой опасности меня часто предупреждал Станислав Федоров, с которым у нас были очень добрые личные отношения. «Не сдавайте в аренду ни метра никому. Иначе получите то, что чуть не получил Дом медиков», — говорил Федоров.

А с Домом медиков в 1993 году случилось несчастье. Когда я уволил директора нашей столовой Бензо, она перешла руководить рестораном Дома медиков. Директор Дома медиков, не подозревая подвоха, по простоте своей сдал в аренду ресторан Бензо, не зная, о выходе в свет Постановления правительства Москвы, что если коллектив пищеблока (ресторана, столовой, кафе) арендует в Доме творчества и культуры помещение, то арендатор имеет право приватизировать это помещение. Бензо приватизировала ресторан и 3 года шел судебный спорный процесс. Аналогичная ситуация могла быть и у нас.

В 1993 году отдельные члены Совета ЦДУ Р. Ф.Иванов, Г. П.Золотарев требовали отдать нашу столовую в аренду коллективу поваров и официанток. Я выражаюсь мягко, говоря: требовали. Это были бои на каждом заседании президиума. Казалось бы, почему эти люди, если они, как члены Дома, должны были бы любить Дом и защищать его, а поступали наоборот, отдавали его на разграбление?

В жизни почему-то отдельные категории людей поступают по отношению даже к своему, казалось бы, родному, по предательски.

Станислав Федоров неоднократно мне сетовал: «Я не заблуждаюсь, что пока я жив, все в моем Центре утверждают преданность мне и нашему Центру. И зарплата хорошая, и условия работы и отдыха приличные, но я уверен – говорит Станислав Федоров, — что случись горе со мной, все изменится. Небольшая группа людей, которые при моей жизни на каждом углу прославляют меня, будут делать все наоборот. Попытаются растащить Центр и разобщить коллектив, уж очень хочется «порулить» и как можно больше урвать от Центра».

На что я отвечал, что он заблуждается. Такую мощную базу с крепким фундаментом, как его Центр-клиника, невозможно будет расшатать.

К сожалению, после несчастья со Станиславом Федоровым, сейчас так и происходит.

Полагаю, что в нашем Доме такого не должно произойти, так как руководство Домом мы осуществляем не одним человеком, а Президиумом, в который на сегодня, в основном, входят преданные Дому ученых люди. По телевидению объявляется, что с такого месяца всем бюджетникам повышаются оклады, мы все довольны. Приходит указанный месяц, и тут, к примеру, зампремьера Матвиенко говорит: «Нет. Не можем мы пока повысить зарплату бюджетникам. Немного повременим». Вода ушла в песок, я имею в виду наше возмущение.

Я уже писал, что многие, а точнее будет сказано, все крупные ученые любят наш Дом ученых и, если уж есть выбор, где им выступать с научными сообщениями или проводить конференции и семинары, то, конечно же, в Доме ученых. Я столкнулся с одним, для меня приятным, фактом.

Известный всему миру ученый, врач Воробьев Андрей Иванович должен был проводить Всероссийскую конференцию врачей-гомеопатов.

Назначили дату, время, место проведения, естественно, в Доме ученых. Но его помощники своевременно не связались с нами и не согласовали дату и время проведения конференции.

Оказалось, что в этот же день Президиум РАН заранее спланировал свое мероприятие в зале ЦДУ. Андрею Ивановичу не трудно найти любое другое хорошее место для конференции. И время для этого было, но он перенес дату на другой месяц и провел конференцию именно у нас. Я спрашивал у него, почему он не провел в другом месте. И услышал: «Дорогой Виктор Степанович, я так люблю наш Дом ученых, что не мыслю другого места».

Когда выступает Андрей Иванович Воробьев, во-первых — зал всегда полный, во-вторых — его выступление настолько интересное и понятное, что не надо быть обязательно медиком, чтобы понять о чем он говорит, а говорит он красиво, доходчиво. Он и за трибуной как великий оратор Юлий Цезарь. А какой он человек! Он настоящий врач и по призванию и по клятве врача.

Ко мне обратился мой друг, тоже врач Анатолий Дмитриевич Булыгин. У него тяжело заболел сын, подполковник. Будучи в командировке на Кубе, получил неизвестную в России болезнь. Лежит в госпитале, лечат, а ему все хуже и хуже. Лечат, а от чего – к сожалению сами не знают.

Друг говорит мне, что есть в Москве один специалист, но к нему нельзя попасть. «Он Ельцина лечил, так что сам понимаешь, он не по нашему рангу». Узнал о ком речь. А речь шла о моем хорошем и близком товарище Андрее Ивановиче Воробьеве. Звоню ему и объясняю суть вопроса. Он, без всяких вступлений: «Я в отпуске, приехал на один день с дачи, но когда человек в беде, отпуск подождет. В пятницу, к 10 часам пусть привозят ко мне в «Центр-клинику».

Привезли, он уже ждет. Прочитав историю болезни, дает распоряжение: «Срочно ко мне в отделение, будем лечить, но наберитесь терпения».

Читателю понятна и близка подобная история. Очень редко удается увидеть такой душевный и человеческий подход к своим обязанностям. Мне всегда приятно встречать Андрея Ивановича в Доме ученых. Это настоящий друг и прекрасный человек. Он не смотрит на погоны. Или ты Ельцин, или рабочий, важно, что ты — человек и тебе нужно помочь.

А вот другой человек. Я полагаю, всем известный, Бакатин — руководитель разведки при Б. Н. Ельцине. До занятия этой должности, я считал его хорошим порядочным человеком. Человеком, болеющим за свою страну. Мы часто встречались семьями.

Став во главе разведки, Бакатин стал другим человеком, человеком без сердца, без любви к своему народу. За короткий срок выдал почти всю Российскую разведку, которую он знал по документам.

Ну ладно, Чубайсу поручили уничтожить собственность, так он это делал не только по указанию, а и по убеждению. Хорошо, что Бакатина быстро сняли, правда сняли по известному выражению «факир сделал свое дело…», а Чубайс оказался похитрее, прихватив дюжину акций в личную собственность, держит госчиновников за горло и ничего с ним теперь сделать нельзя.

Мы, Дом ученых, тоже почувствовали на себе, каков Чубайс. В марте 2000 года бухгалтерия по ошибке недоперечислила 3 тыс .рублей (100 долларов США) за электроэнергию и нас тут же, без предупреждения, отключили. Спланированы мероприятия, вечером пришли тысячи людей, в холодильниках лежат продукты, недоварилась пища для столовой, закрылись туалеты. Я поехал в Мосэнерго, предварительно заплатив 3 тыс.рублей наличными, привез квитанцию об уплате, прошу включить электричество. Но нет. Надо было поиздеваться. Начальник Энергосбыта Голиков зло ответил: «Их надо проучить, пусть посидят без света. Меньше будут Чубайса ругать и будут его бояться».

Однажды звонят мне с контроля Дома ученых и говорят: «К вам пришел Чубайс, пропустить или нет?»

• Ни в коем случае не пропускать. Нельзя, чтобы его присутствие навлекло беду на нас.
• Но он очень просит переговорить
• Поговорите сами и в любой его просьбе откажите. Несколько минут спустя опять звонок.
• Виктор Степанович, это не тот Чубайс, это его родной брат.

Пропустили брата. Он, правда, не похож на того Чубайса, хотя по цвет волос такой же, с бородкой.

Брат хотел провести в Доме ученых конференцию своего фонда. Я ему и говорю, что мы очень обижены на вашу семью, в частности, на Вашего брата. Он прервал меня на полуфразе и говорит: «Не надо упоминать имя моего брата. Я с ним ничего общего не имею». Оказалось, что они не общаются друг с другом. И все таки мы не смогли разрешить ему провести Чубайсовскую конференцию.

Наши члены Дома ученых очень хорошо помнят народного артиста СССР, художественного руководителя МХАТа Олега Ефремова. Он помогал нам, особенно престарелым и бедным ученым, бесплатно посещать некоторые спектакли. Да, его все любили. Он был актер с большой буквы. Сначала мы общались только по деловым вопросам, затем стали хорошими товарищами. Он заботился о своих актерах, старался как-то материально их поддержать. Звонит и просит: — «Виктор, надо помочь через военно-шефскую комиссию послать 3-4 человек на гастроли в группу войск в ГДР, Венгрию». А это было материально выгодно. Я это делал часто. Потом Олег стал приезжать ко мне на работу. Когда я стал директором ЦДУ, мы уже были близкими друзьями. Приезжать Олег любил днем по понедельникам. Обязательно на столе кофе и немного коньяка. Я сам никогда не пил и до сих пор не пью никаких спиртных напитков, даже пива, но я любил угощать друзей. В холодильнике у меня всегда стоит н.з. (неприкосновенный запас). Ввиду того, что Ефремов очень много курил, а в Доме ученых курят только в одном отведенном для этого месте, то мы сидели в кабинете.

Когда во МХАТе тоже началась перестройка и стали делить труппу на 2 части, Олег приехал не как обычно в понедельник, а в субботу.

Сели, он и говорит:

• С кофе и другим подождем, давай о деле. Я хочу тебе помочь.
• Не надо мне помогать, я справлюсь своими силами.
• Нет, ты не понимаешь нового времени. Я тебе для твоих ученых выделю целый ряд в амфитеатре на все спектакли…

И еще много говорили о том, как хорошо и отрадно будет нашим ученым бесплатно посещать некоторые спектакли МХАТа, что от благодарности за заботу о них ученые будут носить меня на руках и прочее.

Я ему говорю, чтобы он не волновался, что я не отказываюсь от его предложения, спасибо большое. Меня волновал один вопрос, и я спросил его:

• Что же ты за это попросишь?
• А попрошу вот что: выдели нам в дневное время сцену вашего концертного зала для репетиций нашей труппы. Постой, не торопись отвечать. Я выделю тебе хорошего актера, который будет консультировать вам драмкружок… Подожди, не маши руками, ты подумай…
• Да я и думать не буду, это неприемлемо для нас.
• Виктор, давай сделаем паузу, выпьем, а потом на свежую голову продолжим разговор.

Мы долго сидели, выпили много кофе, а вопрос так и не решили.

• Слушай, Виктор, как ты можешь так плохо относиться к искусству? Ты же сам артист.
• Олег, я не артист и никогда им не был и не буду, у меня не было и нет актерских данных…
• Послушай, хочешь я приглашу всю труппу и все они, как один, скажут, что ты в душе артист.

В таком духе он говорил мне многое. Мы ни о чем с ним не договорились. В конце он, махнув рукой, сказал, — что я его обидел и не уважаю.

Олег ушел.

Прошло две недели. В понедельник он звонит и говорит:

• Слушай, Виктор, а почему ты обиделся на меня?
• Я не обиделся — я расстроился потому, что ты не понимаешь меня. Я ведь тоже беспокоюсь о своих ученых, о своих творческих коллективах, а ты не хочешь меня понять. Я сам арендую у Управы двести квадратных метров..
• Витя, дорогой, ты – настоящий руководитель! Не обижайся. Давай я сейчас приеду к тебе. Приготовь кофе, и мы с тобой решим все вопросы.

Так мы общались с человеком, который любил и свой театр, и наш Дом, и, в силу своих возможностей, помогал Дому ученых.

Я хотел бы от имени всего коллектива сотрудников сказать добрые слова академику Евгению Максимовичу Примакову.

Есть люди, которые занимают высокие государственные посты и, приходя в Дом ученых, не видят в нем людей. Не поздоровавшись, даже не кивнув головой в сторону групп, стоящих в фойе в ожидании высокого гостя, прямо идут по привычно накатанной дорожке в кабинет или на сцену в президиум. Этого не скажешь о Евгении Максимовиче. Зайдя в Дом, он поздоровается с дежурными, остановится у каждого, кто стоит рядом, что-то спросит, улыбнется.

Он часто бывает в Доме ученых. Когда он согласовывал дату проведения конференции «Отечество – вся Россия», то сам звонил, деликатно просил, можно ли в определенный день провести конференцию, не ущемит ли этим мероприятием членов Дома. Мы с ним и по сей день общаемся. Мне, конечно, приятно иметь таких людей в кругу своих друзей. И когда Евгений Максимович, обнимая меня за плечи, говорит: «Виктор Степанович, я рад, что ты возглавил наш Дом ученых, возродил его и за это я еще больше проникся уважением и рад, что ты мой друг…».

Кроме слов и уважения, Евгений Максимович всегда, когда это касается Дома ученых, встает на нашу защиту. Хочу, чтобы читатель знал, если будет грозить ЦДУ беда, то обращайтесь к Евгению Максимовичу Примакову. Он всегда за нас и обязательно поможет. Когда у нас в Доме ученых был знаменитый бас Штоколов и мы с ним пели, я уже выше об этом писал, то они в шутливой форме объявили в микрофон: «Перед вами выступают народный артист Центрального Дома ученых – профессор Шкаровский и артист от народа – Штоколов».

Да, я в своем кругу, т.е. перед своими коллегами – членами Дома ученых – иногда пою, не профессионально, но для друзей важно, что пою от сердца.

Мне довольно часто приходится бывать и работать на крыше Дома ученых. Особенно зимой в период потепления нам приходиться сбрасывать снег, чтобы не было протечек на потолки. Мои товарищи всегда предупреждают меня, чтобы привязывался подстраховочной веревкой. Мало ли что может быть в твоем возрасте, закружится голова и полетишь вниз. Я им в шутку отвечаю, что я, как космонавт, у меня натренированный вестибулярный аппарат. И рассказываю им как я был в космическом центре в барокамере. Хотя большой высоты я всегда боялся. Еще в молодые годы, будучи офицером, мы подружились с космонавтами Георгием Береговым и Алексеем Леоновым. Алексей Архипович, кроме того, тоже художник. Я организовал выставки его картин. Мы встречаемся уже лет 30. Однажды мы приехали к ним в городок. Посмотрели музей, зашли в тренажерный комплекс. И мне Алексей Архипович предложил побыть немного в камере и там покрутиться.

Я был настолько уверен и смел, что и мысли не могло быть о какой-то боязни. Подумаешь, не в космосе же. Закрыли они меня, включили и тут началось. Меня тошнило, голова закружилась. Я не испугался, а просто был немощным и беспомощным существом. Я ничего не хотел. У меня не было сил о чем-то думать. А включили меня на самых малых элементарных оборотах.

Мне повезло, оказывается там установлена камера и снаружи специалисты все видят. Быстро отключили, вынесли меня, положили на диван и т.д. В последующие годы, когда мне поручали связаться с Леоновым или Береговым, чтобы привезти к ним очередную группу генералов на экскурсию и близко не подходил к тренажерному комплексу.

Я обещал Леонову, что тоже что-нибудь подстрою ему за тот мой «полет в космос». Когда Алексей Архипович приезжает ко мне в Дом ученых и мы пьем кофе или чай, он вначале ложечкой попробует, а потом пьет. Я спрашивал его: «Что за процедура у тебя с чаем?» Тут то он мне и рассказал, что космонавт Георгий Гречко, тоже наш товарищ, по секрету ему сообщил, что за то, что мы Виктора заперли в барокамере, он в отместку всегда будет тебе сыпать в чай, вместо сахара, соль. «Алексей, – говорю я, — это он тебя разыграл, пошутил». Но даже после этого всегда процедура с чаем, когда Леонов у нас, проделывается. В этом году мы уже спланировали организовать выставку его картин. К сожалению, мало кто видел все картины Алексея Архиповича. Это прекрасные, профессиональные картины. У него природный талант. Почему я решил написать об Алексее Архиповиче Леонове? Не потому, что он мой товарищ. Если писать о всех моих товарищах, то не хватит бумаги. Дело в том, что в самые трудные для Дома ученых годы (1991-1995). Алексей Архипович активно помогал Дому ученых. В начале своих воспоминаний я писал, что в 1991 году Дом планировали закрыть на капитальный ремонт, но мы тогда приняли решение не закрывать Дом, параллельно производить капитальный ремонт. Но нам катастрофически не хватало денег. У академии денег не было, по крайней мере для нас, а мне, если я не выполню своих обещаний конференции – вывести Дом ученых из критического состояния, хоть в омут ныряй. С Министерства Обороны, что возможно, я получил, но все равно не хватает. Нам и не хватало всего 60 тыс. рублей, хотя в то время это были большие деньги, как раз на реставрацию 2-х гостиных. Я и говорю Алексею Архиповичу: «Надо помочь, одна надежда на тебя. Мне нужно 15 тысяч рублей для окончания ремонта. Осталось полтора месяца до открытия сезона. «Подскажи адрес» в академии наук». Даю адрес — президент Академии наук академик Марчук Гурий Иванович. Он меня мало знает, но он человек дела и главное порядочный. С ним можно говорить откровенно и прямо, и учти — он не любит хитростей. Леонову, в то время он был на высоте славы и авторитета, ничего не стоило попасть в Академию наук на прием. На завтра Алексей Архипович идет к Гурию Ивановичу к 10 часам утра. В 10.10 звонок из приемной «Пожалуйста, зайдите к Гурию Ивановичу». А я как «рояль в кустах» уже сижу в приемной.

Состоялся хороший разговор. Мы получили вместо 15 тысяч 25 тысяч рублей, что хватило на окончание всех работ. Меня тогда поразил не тот факт, что выделили деньги, а то, что Президент знал до подробностей обстановку в Доме ученых, как мы работаем и какими силами. Особенно меня порадовала информация от помощников Гурия Ивановича.

В то время, я уже об этом писал, меня хотели отстранить от руководства Домом ученых. Определенным группам «новых русских» я мешал приватизировать наше здание. Периодически в прессе публиковались заказные статьи о том, какой я плохой и т. д.

Кроме того, писалось много анонимных писем. Так вот президент дал распоряжение в отделе кадров Академии все анонимки, присланные с почтой на меня, уничтожать и чтобы я о них не знал.

А в то время анонимки еще были значительным психологическим инструментом для устранения должностных лиц и подавления воли у отдельных категорий людей. В том положении, в котором я находился, когда я это узнал, то в моих глазах Гурий Иванович Марчук был самым честным и порядочным человеком в мире, настоящим мужчиной. Он оберегал меня и не давал отвлекать мои силы и нервы на всякую грязь.

Почему я описал этот эпизод о большом руководителе и моем начальнике?

Если бы он был сегодня президентом, то естественно, этих слов я не смог бы написать. А сейчас никто не смеет мне сказать, что я занимаюсь подхалимажем. Добавлю, что по окончании всех реставрационных работ по просьбе президента весь коллектив сотрудников собрали в зале и Гурий Иванович зачитал Постановление Президента АН СССР и наградил нас всех различными ценными подарками.

В конце встречи Гурий Иванович высказал свое мнение, что «Наш Дом ученых — спасли вы — коллектив сотрудников под руководством вашего директора. Полагаю, будет заслуженно, если мы при жизни прикрепим мраморную доску с текстом, что в 1991 году благодаря энергии, мастерству и т.д. Виктора Степановича Шкаровского было спасено здание Дома ученых». На что я ответил: «Спасибо за оценку моего труда, но я знаю Российскую действительность и, пока я директор и много работаю, люди будут солидарны с вашей идеей, но вскоре же после моего ухода на пенсию все хорошее забудется и эта доска принесет мне и моей фамилии очень много неприятностей. Да и саму эту доску в России принято устанавливать после смерти».

Скажу одно, что всегда и везде я буду помнить доброе отношение ко мне Президента Академии наук Г.И. Марчука и всего состава Президиума академии.

Я уже писал, что очень редко бывал в Президиуме РАН и тем более у Президента, но когда бываю, то уходил удовлетворенный своим посещением. Приведу пример, хотя он не масштабный для читателя, а для меня, как директора, очень важный. В ЦДУ работает многие годы главный бухгалтер Елена Алексеевна Евсеева, оклад небольшой, но приросла она сердцем к Дому ученых, к академии и очень много работает. Живет с тремя семьями в 2-х комнатной квартире, да еще плюс собачка. Сама она не жалуется, но мы то знаем, как ей приходится тяжело. Я узнаю, что в академии имеется фонд служебных квартир. И решил, хотя особо не верил в положительный ответ, обратиться в Президиум с просьбой выделить квартиру для нашего сотрудника.

Прихожу к вице-президенту РАН (нашему куратору) академику Н. А.Платэ, излагаю просьбу, предварительно придумав слова убеждения. И слышу сразу же ответ: «Виктор Степанович, не надо слов. Я знаю, что если ты решил обратиться с такой просьбой, значит припекло, я поддерживаю просьбу».

Иду на прием к президенту РАН — академику Юрию Сергеевичу Осипову, заранее чувствую, что вряд ли найдется возможность решить у президента этот вопрос. У нас отдельные академики еще без квартир.

Прихожу в назначенный день и час, излагаю просьбу, пауза, я молчу, затаив дыхание. Юрий Сергеевич берет мой рапорт, читает и говорит: «Все семьи одинаково переносят и ощущают трудности в жилье, что академики, что начальники и что рядовые бухгалтера, Дом ученых много делает для академии, и он заслуживает должного отношения и уважения к нему; и пишет резолюцию своему заместителю К.К.Солнцеву, надо обязательно найти положительное решение — Ю. Осипов».

На этой встрече я обратился еще с двумя вопросами и оба они были решены положительно.

Такое отношение Президиума РАН к Дому ученых помогало нам работать лучше, отдавать свою энергию для создания хороших условий отдыха наших ученых.

МОГЛА ЛИ ПРОИЗОЙТИ ДЛЯ ДОМА УЧЕНЫХ КАТАСТРОФА.

Катастрофа это мягко сказано. Ликвидация самого учреждения – ЦДУ РАН.

Когда прошла реформа российской академии наук и все учреждения РАН были переведены во вновь созданное Федеральное агентство научных организаций (ФАНО) я, переживший десятки различных реформ и реорганизаций, понял, что ФАНО это временное переходное учреждение, созданное для проведения реформы РАН и, что не пройдет много времени как вместо ФАНО, по сути административно-хозяйственный орган будет упразднен и вместо него обязательно создадут или Государственный комитет по науке при правительстве России, или Министерство науки.

А если это так, то все поликлиники, санатории, дома ученых не оставят в новом органе. Скорее всего дома ученых, как учреждения культуры, передадут в департамент культуры Москвы, поликлиники тоже в департамент здравоохранения и т. д.

Это означало бы конец деятельности домов ученых. Москве они не нужны. К тому времени Президентом РАН был избран академик Фортов В. Е., крупный ученый, человек, понимающий, что дома ученых для популяризации науки и культуры необходимы и нужны для РАН.

Поговорив с Советом ЦДУ и коллективом сотрудников, единогласно решили просить Президента Российской Федерации В. В. Путина дать согласие перейти ЦДУ из ФАНО опять в РАН.

Посоветовавшись с президентом РАН академиком В. Е. Фортовым и, получив у него согласие, я написал письмо В. В. Путину с просьбой перейти в РАН.

В. В. Путин, выслушав мои доводы и мнение коллектива по этому вопросу написал на моем письме с визой В. Е. Фортова «Согласен В. В. Путин».

Естественно, руководство ФАНО воспротивилось нашему решению. Хотя с ФАНО у нас были хорошие отношения, я никогда не выступал против ФАНО. Ругаться или жаловаться это не мой стиль.

Проработав 20 лет в Штабе Варшавского Договора и обучаясь в Академии советской армии на спец факультете был воспитан жить и работать со всеми мирно и эту черту в ФАНО видели и ценили.

Для ФАНО потерять ЦДУ — это большая потеря. Ведь в ЦДУ проводились и проводятся крупные государственные, научные и культурные мероприятия. В мероприятиях принимают участие и Президент страны В.В.Путин (участвовал в 4-х мероприятиях). Здесь же я лично вручил Владимиру Владимировичу членский билет ЦДУ РАН, премьер-министр Д.А.Медведев, все члены правительства, крупные государственные и политические деятели, мэры г.Москвы Ю.М.Лужков, С.С.Собянин, Патриарх Всея Руси Алексий и Кирилл, члены Президиума РАН, крупные ученые… Своей работой ЦДУ в какой-то мере повышал престиж и РАН, и ФАНО.

После решения Президента РФ о согласии перехода ЦДУ в РАН к нам приехала делегация во главе с зам.руководителем ФАНО А. М. Медведевым, представители управления ФАНО. Собрали в зале всех сотрудников. А. М. Медведев долго убеждал нас отказаться от перехода в РАН. Кажется, все было убедительно, он не давил на нас, деликатно убеждал, приводил примеры, факты, но мы стояли на своем. Мы боялись одного – упразднят ФАНО, а куда денут ЦДУ. Мы боролись за судьбу Дома ученых. При голосовании все 100% сотрудников высказались за переход в РАН.

Прошло немного времени – вторая делегация, опять убеждения, голосование и тот же результат.

Но нам помог случай, раскрывший глаза на будущее ЦДУ. На общем собрании РАН В. Е. Фортов снял свою кандидатуру по выборам Президента РАН. Избрали Президентом РАН академика А. М. Сергеева, избрали новый состав Президиума РАН.

Но мы еще не перешли в РАН, как уже в РАН вышло распоряжение — курировать ЦДУ поручено вице-президенту РАН академику Хохлову А. Р.

Академик А. Р. Хохлов поручил руководить деятельностью ЦДУ своему советнику, молодому человеку бизнесмену Гусеву Леониду, занимавшемуся шоу-бизнесом по организации корпоративов, елочных праздников и т. д.

Уже написали нам новый Устав ЦДУ, по которому права по руководству Домом ученых передаются этому бизнесмену – советнику А. Р. Хохлова. По Уставу ЦДУ никаких прав у Совета ЦДУ и у директора тоже нет. Принимать сотрудников, увольнять, премировать, менять штатное расписание ЦДУ, что-то закупать (стройматериалы, хозтовары, техсредства и т.д.) директор без письменного согласия советника не имеет права. Согласно Уставу у нас не будет бухгалтерии, р/с в банке, печати. После прочтения этого Устава ЦДУ я решил поговорить с академиком Хохловым А. Р. Говорю, если все вопросы решать будет ваш советник, то зачем же в Доме ученых Совет и директор. В ответ слышу: «Вы много на себя берете, Виктор Степанович. Не я же вице-президент буду заниматься Домом ученых. Будет так как скажет мой советник. Он будет руководить работой Дома ученых.

Пока вопрос о переходе ЦДУ в РАН решался в канцеляриях правительства, я получаю распоряжение советника Гусева Л. Отменить 2-х дневную научную конференцию в ЦДУ по медицине. Говорю, что мы не можем отменить ее, так как уже разосланы приглашения в регионы. Нет, отменяйте. Это решение Президента РАН А. М. Сергеева и министра Васильевой О. Ю. Они будут проводить свое мероприятие. Ну так доложите им о ситуации. Выполняйте то, что вам сказано – был ответ. Естественно, мы отменили конференцию, вернули через банк деньги за аренду. Подходит назначенная дата мероприятия, никто не проводит. Ни А. М. Сергеев, ни министр Васильева О. Ю. ничего об этом не знают. Сам академик А. М. Сергеев по плану в этот день запланировал поездку в Новосибирск.

Оказалось, что сам советник хотел в эти дни в ЦДУ проводить свое корпоративное арендное мероприятие. После этого мы поняли, какая судьба ждет Дом ученых при переходе в РАН. Я написал письмо Президенту РАН А. М. Сергееву и просил принять меня, ответа нет.

Пишу второе письмо, получаю ответ от помощника Президента РАН, что я могу обратиться со своими проблемами к академику Хохлову А. Р. После этих и многих других фактов мы поняли, что ЦДУ РАН не нужен. Если Чубайсам, Ходорковским ЦДУ нужен был для устройства здесь казино, то Хохлову и его советнику ЦДУ нужен для корпоративов.

После всего увиденного я пришел к академику Хохлову А. Р. высказал все то, что произошло и про Устав ЦДУ и про обман и ложные распоряжения, и про то, что ожидает в будущем Дом ученых. В конце сказал, что мы соберем собрание сотрудников, Совет ЦДУ думаю откажется от перехода в РАН. В ответ я услышал: «В.В.Путин уже подписал Ваше письмо. Поезд ушел».

И все-таки я решил прояснить ситуацию до конца. Раз меня не захотел выслушать Президент РАН, то по подсказке сотрудников лучше поговорить с 1-м вице-президентом РАН академиком Балегой Ю. Ю. Как и говорил сотрудник Президиума РАН Юрий Юрьевич оказался образованнейшим, общительным человеком. Выслушав меня, он попросил организовать в Доме ученых экскурсию – круглый стол с чаепитием для начальников управлений, отделов, служб Президиума РАН. Собралось человек 20, был накрыт стол, но перед чаепитием он попросил организовать для них экскурсию по Дому ученых. Обошли все аудитории, посмотрели все красоты, условия для проведения различных мероприятий. Сели за стол, поговорили. К моему удивлению многие из присутствующих здесь были впервые. В конце встречи Юрий Юрьевич сказал: «Вот в этих аудиториях мы будем с вами проводить заседания, брифинги и заседания Совета. Лучшего места я еще в Москве не видел. Поблагодарив его, я спросил, а нельзя ли изменить распоряжение Президиума и курировать ЦДУ назначить Вас, Юрий Юрьевич. На что он ответил: «Вы знаете, просить изменить распоряжение и поменять Хохлова А. Р. на меня будет не совсем этично». Значит, не судьба. Теперь я думаю хорошо, что не поменяли. Ведь там не только Хохлов такой. Вся обстановка в РАН изменилась.

Я приведу еще один пример не по Дому ученых, а по академии. По телевидению передавали ход заседания Президиума РАН с участием Президента России В. В. Путина. Все красиво выступали, благодарили Президента за заботу о науке. Но когда выступил И.О.Президента, уважаемый крупный ученый академик Козлов В., то он произнес примерно такую фразу. Знаете Владимир Владимирович у нас трудностей, конечно, много, но беда в том, что сейчас в РАН нет ни одного научного сотрудника. В аудитории пауза. Потом продолжили выступать другие члены Президиума. Но эта фраза произвела неоднозначное впечатление. Ведь академик Козлов В. не оговорился, что в РАН нет ни одного научного сотрудника. Оказывается, это правда. Ведь все научные учреждения из РАН переведены в ФАНО. У РАН действительно в подчинении нет ни одного научного сотрудника. Так зачем Президиуму РАН наш Дом ученых, за который они ратуют. Что вы будете с ним делать, с кем ЦДУ будет работать. Ведь ЦДУ работает с сотнями тысяч ученых, которые находятся не в РАН, а в ФАНО, а сейчас в Минобрнауки. Но даже при такой ситуации мы не против работать и с членами Президиума РАН, с отделениями РАН и т.д. Что мешает нашему сотрудничеству. Мы будем рады этому.

Не надо лукавить. Вам нужна недвижимость, здание, памятник архитектуры, в котором вы планировали проводить корпоративы, мероприятия шоу-бизнеса.

О ПАРАДОКСЕ, В КОТОРЫЙ ТРУДНО ПОВЕРИТЬ, НО…

Отвлекусь от высоких материй, спущусь к быту, ближе к жизни на земле.

В садике, на территории ЦДУ по фотографиям 1910 года зафиксирована уникальная каменная беседка с куполом. Фото 1910 года есть у нас, есть в фонде архитектуры в Москве. А по факту этой беседки нет. Когда ее разрушили никто не знает. Мы решили восстановить ее точь-в-точь какая была. Попросили членов ЦДУ сделать проект, чертежи, все как у хороших хозяев. Короче, восстановить справедливость. Нашли фирму, мастеров и построили такую же беседку. Я ее оснастил лепным декором, ничего не нарушил в расхождении с фотографией. Было торжественное открытие – оркестр, священник, сотни членов ЦДУ. Все рады.

Прошло время, 2018 год. Приходит Предписание от Управления охраны памятников Москвы с требованием предоставить документ на это строение (беседку). Мы объясняем, что у нас есть только ч/б фото, взятое из архива Москвы. Через месяц новое предписание, но уже с угрозой большого штрафа или снести беседку как самострой. В этом же предписании сообщение, что они подают в суд за самострой и добавили о сносе всего забора, фигур львов на воротах, тоже не имеющих документов. Объясняем, что мы львов не лепили, забор не строили. Это элементы усадьбы фабрикантов Коншиных с 1900-1910 годов. Нет. Раз у вас нет документов значит эти строения являются самостроем. Сносите их, тогда закроем дело. Вы думаете закрыли против нас дело, нет. Это надолго.

В 90-х годах боролся с бандитами, пытавшимися приватизировать наш Дом, сейчас борюсь с чиновниками органов власти.

По этому поводу я поделился с очень большим начальником Правительства Москвы. На что он ответил, а кто тебя за язык тянул и просил подавать запрос на приобретение документов на беседку и красавцев львов. Так они потребовали у меня документы на беседку, забор и львов, а у меня их нет и не было никогда. Сам виноват. Твое заявление-просьба зарегистрирована в органах власти и зафиксирована официально. Теперь хода назад нет. В Москве десятки тысяч таких объектов, на которые нет документов, но никто не подавал письменного заявления. Теперь живи с этой болячкой.

Наше здание очень старое и вся система сантехнического оборудования древняя. Сложность усиливается и тем, что все трубы старые, а это значит металлическая труба с водой со временем ржавеет и образует течь. Добраться к аварии сложно, при том, что не знаешь, на каком отрезке прорыв. Самое простое и правильное решение заменить все трубы, а их очень много под зданием. Чтобы выполнить эту задачу нужны десятки и сотни миллионов рублей (обследование, план, смета, удаление старых труб, установка новых пластиковых труб, и все это глубоко под землей и зданием).

А самое главное надо будет закрыть Дом ученых на неопределенное время, учитывая, что надо найти деньги, учитывая «расторопность» наших строительных разрешительных организаций и самих строительных фирм. Кто с такой проблемой сталкивался, тот знает сколько надо времени и нервов потратить. А прорывов у нас было не сосчитать. Копаем своими силами, меняем, штопаем и ждем новых сюрпризов. А вы говорите почему не уходите в отпуск. А кто будет все это делать. Ведь в ЦДУ одни женщины. Были бы деньги все эти вопросы можно было бы решить.

В виде справки скажу. За 30 лет с 1990 года на ремонт и реставрацию Дому ученых ни от РАН, ни от ФАНО не было выделено ни копейки, хотя мы не «ОО», мы госучреждение.

Я понимаю, что не всем понравится мой плач «Ярославны», но эта книга издается не коллективом, а это мои личные впечатления и воспоминания о том, как Дом жил и живет сегодня.

Ведь люди приходят в ЦДУ, везде красота, в золоте, в «малахите», в «янтаре , а тут директор плачет, рассказывает о своих трудностях.

Я хочу, чтобы члены Дома ученых знали как эта красота нам дается.

Были случаи, в результате которых мы могли лишиться нашего с вами Дома ученых. Члены ЦДУ знают, что рядом с домом ученых с тыльной стороны расположен ресторан «Васюки». По какой причине не знаю, но он загорелся и горел по многобалльной системе. Стена ресторана плотно прилегала к стене нашей библиотеки. Пока вызывали пожарных, пока нашли в «Васюках» где можно подключить гидранты (шланги) здание пылало и огонь касался крыши нашей библиотеки. К сожалению, пока пожарные искали куда подключиться шлангами, здание уже почти сгорело.

Опасаясь, что огонь перекинется на Дом ученых я полез на крышу, предварительно подсоединив к обычному крану в ЦДУ свой шланг и стал поливать цинковое покрытие крыши библиотеки, тем самым немного охлаждая цинк. Решающего значения моего полива может и не было, но огонь не распространился во внутрь библиотеки через крышу.

Одно спас, а другое, не удержался на скользкой крыше и полетел вниз. Результат – перелом плеча, скорая, операция и т.д.

К чему я это пишу. «Васюкам» (хозяева – олигархи) потеря ресторана не большая. Они наворуют на ремонт в другом месте, а мы, если бы сгорели, то это уже навсегда. Нам то денег уже точно не дадут. Но все обошлось, огню не дали перекинуться на библиотеку ЦДУ. Кстати, начальник Главного управления МЧС генерал А. Корочик вручил мне (полковнику) медаль за тушение на пожаре и спасение государственного имущества.

О РЕСТАВРАЦИИ ПАМЯТНИКОВ

Повторюсь. Когда у меня спрашивают, а какой у Вас оклад как директора. Оклад мой по штатному расписанию 29000 рублей. Ноя не написал, что с прошлого года мне посоветовали Минобрнауки написать заявление о прибавке мне к окладу еще 25000 рублей за реставрационные работы, которые я ежедневно выполняю при условии наличия сертификата мастера реставрации (он у меня есть).

Говоря о сохранении памятников архитектуры, хочу сказать, что наше здание является памятником архитектуры федерального значения. О нем снимали фильмы, мы получаем сотни писем и отзывов о красоте нашего памятника и о его содержании. Не говоря уже и о мероприятиях, проводимых сотрудниками нашего Дома ученых.

Это говорят и отмечают не только международные органы, но и сам народ, который независим ни от кого.

И когда комиссия Организации Объединенных наций (ЮНЕСКО) проверяла в Москве состояние памятников архитектуры и уровень культурно-просветительской работы меня наградили орденом «Единение» за выдающиеся заслуги перед народами.

За сохранением памятников архитектуры имеются надзорные органы – Управление охраны памятников Москвы. Хотя, за сохранение памятников отвечают учреждения, которые находятся в этих зданиях.

Для сохранения памятников выделяются Министерству культуры определенные суммы и Минкультуры должно распределять эти средства для поддержания памятников в хорошем состоянии. Но сразу скажу, что за 100 лет Министерство культуры не выделяло ЦДУ ни копейки.

В жизни происходит немного по-другому. Управление охраны памятников (Наследие) даже не побывав в ЦДУ, не видя состояния памятника направляют в ЦДУ предписание, смету и требование, указывая сроки реставрации нашего здания.

ЦДУ дает ответ, что у нас нет для этого средств и, что часть работ, которые вы требуете выполнить, уже давно выполнены и т. д.

Управление посылает эти требования в РАН (в то время и.о. Президента РАН В. Козлову). РАН отправляет это требование в ФАНО, ФАНО отправляет опять в ЦДУ, ЦДУ отправляет в Управление охраны памятников и просит решить этот вопрос с Министерством культуры, Минкультуры опять присылает эти требования в ЦДУ и так много лет.

А, если точнее и яснее сказать, то Управление охраны памятников имеет «свои» реставрационные мастерские, которые предъявят ЦДУ счета на сотни миллионов рублей, не зная даже, что в ЦДУ многие работы уже выполнены.

Вот так мы и живем, и встречаем свой 100-летний Юбилей.

Мало кто из членов ЦДУ знает, что при проведении конкурса на лучшую работу учреждений культуры и сохранение памятников архитектуры наш Дом ученых занял 2-ое место в Москве. Для сравнения скажу, что Кремлевский дворец съездов занял 3-е место после ЦДУ. Считаю, что это заслуга всего нашего коллектива сотрудников ЦДУ.

ГУРИЙ ИВАНОВИЧ МАРЧУК

В первые годы моего директорства Президентом академии наук был крупный ученый академик Гурий Иванович Марчук.

Когда после избрания меня директором Дома ученых и когда Дом ученых был отреставрирован меня пригласил Гурий Иванович к себе и поинтересовался почему я пошел на такой рискованный шаг не закрывать Дом ученых, признанный аварийным и опасным для нахождения в нем людей. Мы удовлетворили Вашу и Совета ЦДУ просьбу пока не закрывать Дом ученых, поверив Вам, что Вы будете проводить ремонт и одновременно проводить отдельные мероприятия, а где гарантия, что это так.

На что я ответил, что, прежде чем подавать заявление на конкурс избрания директором, я несколько дней еще до собрания вместе со специалистом инженером-строителем облазил весь чердак, крышу, потолки, фундамент в подвале и мы пришли к выводу, что несущие конструкции еще послужат и выдержат нагрузки. Нужно только умело провести ремонтные работы и реставрацию.

Прошло 2 года, Гурий Иванович приглашает меня к себе и предлагает мне должность, которую введут в штат академии – зам. Президента по сохранению памятников архитектуры, принадлежащих академии наук.

Президент думал, что раз я сумел восстановить такой запущенный памятник, как ЦДУ, то я смогу восстановить и все памятники в академии.

Гурий Иванович не учел, что я почти не покидал Дом ученых, работая даже ночами и привлекая к работе специалистов (бесплатно) от Министерства обороны. У нас работали на шефских началах выпускники Строгановской академии, Суриковского института, призванные на службу в армию. Я уже писал об этом, здесь в Доме ученых работали, здесь же и спали, и готовили пищу.

Дом ученых – это мое детище, мой родной дом, а в академии наук таких зданий сотни и я не смогу охватить такой объем зданий, учитывая, что многие из зданий запущены и находятся в плачевном состоянии.

Отвлекусь от вопроса, к сожалению, я и сейчас каждый день занимаюсь реставрацией в аудиториях ЦДУ.

Если хочешь, чтобы здание всегда выглядело красивым, нужно поддерживать его постоянно, иначе опять настанет время для вопроса о закрытии его как это было в 1990 году.

Нам было приятно, когда Президент академии наук приехал специально в Дом ученых, собрал всех сот рудников, поблагодарив нас за хорошую работу и за спасение памятника архитектуры, наградив меня Почетной грамотой и ценным подарком.

В то время руководство академии наук ценило работу коллектива Дома ученых и заботилось о нас, мы же в свою очередь выражали свою благодарность хорошей работой.

На данный момент ЦДУ подчиняется Министерству науки и высшего образования России. Указом Президента Российской Федерации Министром Минобрнауки России назначен молодой энергичный ученый, доктор юридических наук, профессор Валерий Николаевич Фальков. Коллектив сотрудников ЦДУ надеется, что новый министр также будет по отечески относится к Дому ученых, также будет защищать нас от посягательств олигархов, пожелавших получить в собственность такой прекрасный памятник архитектуры – Дом ученых, а коллектив сотрудников будет и впредь своей работой подтверждать свой имидж – лучшего учреждения культуры нашей столицы.

О ЛИЧНОМ

Я родился в г.Абакане Красноярского края 3 января 1937 г. Учился в г. Полтаве на Украине. После 7 классов был принят воспитанником в сводный духовой военный оркестр Киевского Военного Округа.

Будучи воспитанником, а позднее солдатом срочной службы – закончил музыкальное училище (дирижерское отделение).

В 1961 году окончил Высшее Общевойсковое командное училище им. В. И. Ленина (физмат) г. Ташкент.

В 1967 году Московский областной педагогический институт им. Н. К. Крупской г. Москва (Педагогический факультет).

В 1975 году — Академию Советской армии (спецфакультет).

С 1961 г. по 1971 г. служил в Генеральном штабе Вооруженных сил СССР.

С 1971 г. по 1990 г. в штабе Объединенных Вооруженных сил Варшавского договора. Воинское звание – полковник. Заслуженный работник культуры РСФСР.

В 1990 г. — Общим собранием членов ЦДУ РАН был избран тайным голосованием на альтернативной основе (11 кандидатов) директором Центрального Дома ученых РАН.

2 марта 1994 г. — Решением общего собрания Академии творчества избран действительным членом Академии (удост. № 53).

12 июня 1995 г. — Решением общего собрания Академии педагогических и социальных наук избран действительным членом академии (регистрационный № 065).

В 1997 году — Избран академиком Академии экономических наук.

1 сентября 2003 г. – Решением общего собрания академии изучения проблем национальной безопасности избран действительным членом академии. В 2009 году — Избран академиком Государственной Российской академии художеств.

За годы службы в Вооруженных силах СССР и в Штабе Объединенных Вооруженных сил государств – участников Варшавского Договора был награжден Орденами: Польской народной Республики: «Свободная Польша», «Золотой крест», «Серебряный крест»; Венгерской Народной республики: Орденом дружбы, «Слава нации»; Советского Союза – орденом «Красной звезды», орденом «За службу Родине в Вооруженных силах СССР» 3 ст.; медалями: «За боевые заслуги», «Ветеран Вооруженных сил СССР», «10 лет безупречной службы», «15 лет безупречной службы», «20 лет безупречной службы»,Болгарской Народной армии: «Георгия Димитрова» (НРБ), Петра Великого «За заслуги», 1300 лет Болгарии.

За 20 лет работы в должности директора ЦДУ РАН награжден: орденами: Михайло Ломоносов «Долг и честь», Святого Дмитрия Донского и Святого Пр.Игумна Сергия Радонежского, «Святого князя Московского Даниила», «Слава нации», «За труды и Отечество», Лауреата Российской премии орден Г.К.Жукова «За мужество и любовь к Отечеству», «Слава нации» I ст. Золотая звезда, Знак Ордена святого Александра Невского «За труды и Отечество» I ст., орден Серебряная звезда «Общественное признание», медаль ордена «За служение Отечеству».

В 2006 году Европейский Комитет по наградам и премиям Организации Объединенных наций наградил Орденом Св.Георгия Победоносца «Мужество и благородство» (диплом № А-21).

В 2007 году президиум Международной академии творчества за большой вклад в развитие общечеловеческой культуры наградил «Орденом Славы».

В 2006 году Национальный комитет по взаимодействию с правоохранительными, законодательными и судебными органами наградил орденом Серебряная звезда «Общественное признание».

3 января 2007 г. Патриарх Московский и Всея Руси наградил орденом Русской Православной церкви святого благородного князя Даниила Московского III степень.

3 октября 2006 г. Президент Российской Федерации за достигнутые трудовые успехи и многолетнюю добросовестную работу награждает медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.

18 января 2007 г. Национальный Комитет Общественных наград Российской Федерации за заслуги и большой вклад в развитие Отечественной науки наградил Шкаровского В.С. Орденом Петра Великого I степени (постановление Президиума Комитета от 18.01.2007 г. №01-07 орден №091).

3 января 2008 г. За выдающиеся заслуги перед Отечеством, способствующим процветанию, величию и славе России Национальный Комитет общественных наград наградил золотой звездой «Честь, гордость и слава России» (постановление № 01-08 – орден № 055).

3 и 17 января 2007 г. Министр Обороны Российской Федерации награждает В. С. Шкаровского:

1. Наручными часами.
2. Медалью «За укрепление боевого содружества»

2 марта 1999 г. Президиум Европейского Университета, основываясь на решении Международного Экспертного Совета присуждает ученую степень – Доктор философии университета по специальности — искусствовед.

6 октября 2003 г. Решением Высшей межакадемической аттестационной комиссии, Международным межакадемическим Союзом, Высшим экспертно-квалификационным Комитетом присуждена ученая степень – Доктор педагогических наук (решение № 020И5-2Д).

29 марта 1999 г. Решением Президиума Российской академии Естественных наук присуждено ученое звание Почетный доктор РАЕН по отделению военной истории, культуры и права.

7 сентября 1995 г. Решением Президиума Академии Естественных наук Российской Федерации присуждено ученое звание — профессор (диплом № 021).

15 марта 2005 г. Решением Ученого Совета Московской финансово-юридической академии присвоено звание — Почетный профессор (диплом № 40).

В 2013 г. В. В. Путин назначил В. С. Шкаровского Доверенным лицом Президента Российской Федерации.

25 сентября 2014 г. Распоряжением Президента РФ Путина В. В. награжден Почетной грамотой Президента Российской Федерации (№ 309-рн).

В настоящее время являюсь членом Политсовета партии «Единая Россия» г. Москвы, членом Общероссийского народного фронта, доверенным лицом Президента Российской Федерации В. В. Путина, доверенным лицом Мэра г. Москвы С. С. Собянина, директором ЦДУ Министерства науки и высшего образования Российской Федерации.

20 января 2020 г. За выдающийся вклад в развитие отечественной культуры и крупные достижения перед восточно-европейской культурой в 1970-1990 гг. избран действительным членом (академиком) Международной академии исторических и социальных наук (г.Ганновер, Германия).

В 2020 году Мэр Москвы С. С. Собянин назначил В. С. Шкаровского своим Доверенным лицом.

О СЕМЬЕ

На всех открытиях сезона творческой работы Дома ученых всегда присутствует моя семья — жена Алла Николаевна и мои любимые внуки: Маша, Даша, Саша.

Я редко говорю о семье, все о работе, о делах. Но то, что я нахожусь всю жизнь с утра и до 22 часов ежедневно, а последние тридцать лет работы директором, вообще без отпусков — это не каждой семье под силу и не каждая жена этот ритм выдержит. Но моя семья идет мне навстречу, зная, что, находясь в отпуске, на третий день я уже нервничаю, не сплю, думая: а все ли в Доме в порядке? А главное — летом самая горячая пора строительных и реставрационных работ. Ведь у нас нет ни инженера, ни мастеров по реставрации лепнины. И, если учесть, что мы реставрируем аудитории не косметически, а заново воссоздаем залы и анфилады по моим эскизам и чертежам… Ну а зимой идет творческий процесс, тут вообще нельзя идти в отпуск.

Кроме того, Алла Николаевна, имея хорошее образование и природный дар видения реальности, всегда дает точные оценки задуманного мной — то ли панно, то ли картины. Здесь лесть отсутствует, а это для художника очень важно.

В нашем Доме, да и во всех творческих домах, где есть рестораны, присутствует одна особенность. В ресторане, кафе почти каждый день проходят банкеты, фуршеты. То киносекция отмечает закрытие сезона, то «ДУЭТ», симфонический оркестр и т. д. И на каждый праздник за стол приглашают директора. И, естественно, с рюмкой, тостом и так далее. Сможет ли выдержать мужчина и сможет ли он не стать большим любителем спиртного?

Как говорится «за чужой счет пьют и трезвенники и язвенники»… Но хорошо, что я здоров и в жизни никогда не выпил ни рюмки водки, ни вина, ни даже пива. Так что можно нашего директора записать в книгу Гиннеса. Конечно это шутка. Но этот факт играет значительную роль для человека, занимающего такую должность.

В заключение хочу выразить искреннюю признательность и благодарность моим соратникам — сотрудникам Дома ученых, с которыми мы делили и делим минуты радости и огорчения. Мы вместе радуемся, когда в глазах и на лицах членов Дома ученых появляется улыбка, адресованная сотруднику за созданные им прекрасные условия отдыха, за добрую атмосферу и необыкновенную ауру.

За тридцать прошедших лет много сделано, впереди, если буду жив и здоров, много планов, задумок по дальнейшей реставрации, создании обновленных залов, чтобы вы, мои дорогие члены Дома ученых, всегда с радостью и желанием приходили в наш с вами родной Дом ученых.

Совет и коллектив сотрудников ЦДУ РАН одобряет решение секции химии и лично председателя секции д. х. н. Фролковой А. К. о сотрудничестве Центрального Дома ученых не только с научно-исследовательскими институтами и учреждениями химии Москвы, но и с силовыми ведомствами, испытательным институтом Министерства обороны России.

В это тяжелое напряженное время в мире мы должны глубже и шире видеть и знать о состоянии обороноспособности нашего государства.

Учитывая, что книга о работе ЦДУ РАН выходит в год 75-летия Победы в Великой Отечественной войне мы будем и впредь совершенствовать формы информационной работы всех научных секций Центрального Дома ученых.

Руководство 33-го ЦНЦИИ МО России, офицеры и служащие которого много лет участвуют в мероприятиях ЦДУ РАН и благодаря этому Центру вышла в свет книга «Мой родной Дом ученых». Я, как директор приношу искреннюю благодарность и публикуем статью «Роль ученых института в развитии военно-химического дела».

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

• 

•